Вчера Ульяновский симфонический оркестр отметил свое 35-летие
Если бы историю нашего оркестра положить на музыку, то наверняка получилась бы патетическая симфония. Были времена, когда он давал концерты в самых престижных залах страны, где считают за честь выступить музыканты мирового уровня, - консерватории имени Чайковского и филармонии Ленинграда. Он хранит яркие воспоминания о работе со всемирно известными солистами и дирижерами, такими как Гергиев, Янсонс, Ростропович, Алекса, Федосеев. Поколесил с концертами по Франции, Германии, Болгарии, Южной Корее, Японии, Гонконгу.
Накануне юбилея оркестранты приоткрыли несколько страниц своей жизни.
Турне с Ростроповичем
В 1973 году Ульяновский симфонический гастролировал по городам Поволжья вместе с Мстиславом Ростроповичем: отправились на пароходе - еще с колесами! - из Костромы вниз по Волге. Это были последние концерты опального Ростроповича в своей стране, после турне он уезжал за границу.
У Ростроповича вообще не было рук, вспоминают музыканты первого состава оркестра, имея в виду его дирижерские способности. Но он такой потрясающий музыкант, что без всяких рук оркестр с ним сыграл, как ни с кем другим. Он из музыкантов выжимал все, при этом на репетициях изъяснялся на самом элементарном уровне. Например, в симфонии Чайковского не получался какой-то аккорд. Ростропович говорит: «Представьте, что упал огромный шкаф с посудой». Оркестру сразу стало все понятно, и аккорд прозвучал действительно катастрофично. В любимом произведении Ростроповича «Франческа да Римини», по словам музыкантов, оркестр сотрясают адские вихри. В нем тубе нужно было сыграть фа-диез форте, но дирижера что-то не устраивало. Он остановил оркестр и говорит тубисту Евгению Фомичеву: «Представь, что человеку нож в спину воткнули. Сзади. Ты должен это изобразить». Как подул! Получилось с ходу! Феномен Ростроповича в том, считают музыканты, что он умеет создавать яркие образы, тогда как другие дирижеры долго «жуют», говорят про тембры, а главного не могут выразить.
В той поездке Саратов Ростроповича не принял. Город проезжали ночью, слышно было, как на берегу собрались духовики, чтобы проводить опального музыканта песней: «По зеленому пройду полю», что символизировало на их языке: кинули тебя, парень, но мы тебя приветствуем. Местные власти не очень-то хотели его пускать и на родину Ленина. Все афиши с именем Ростроповича были заклеены плакатами о выставке кроликов.
Внешне музыкант оставался невозмутим. Травил анекдоты, которые ульяновские оркестранты помнят до сих пор. Один из них такой. Приходит больной к психиатру и говорит: «Вы знаете, я говорю не то, что думаю». «Это не ко мне, - отвечает врач, - а в обком партии».
К 35-летию УГАСО была идея повторить тот вояж, и снова вместе с Ростроповичем. Собрали информацию о том волжском маршруте, в какой день в каком городе играли. Гастроли Ростроповича этим летом повторятся, но, увы, с другим оркестром - инициативу перехватили москвичи. Собираются заехать и к нам.
«Дирижер всегда прав»
Хороший концерт - это всегда ответ музыкантов хорошему дирижеру. Если дирижер нравится, оркестранты могут «взять самую высокую ноту». Как показывает история, отклик у наших находили не все. Приезжал сюда работать дирижер Иоанесян. Он любил одного только Вагнера и постоянно играл его с оркестром. Однажды на концерте взмахнул руками в сторону тромбонистов - вступайте! Они молчат. Взмахнул второй раз. Снова игнорируют. Пока маэстро размахивал руками, тромбонисты сами вступили - точно в том месте, где и нужно было по партитуре. Оскорбленный дирижер устроил скандал и разбирательства. Удача улыбнулась в виде записи, которую вели телевизионщики. Попросили тележурналистов показать злосчастный момент, после чего тромбонисты долго ликовали. Дирижер ошибся.
Бывало, и хорошие дирижеры ошибались. Первый главный дирижер УГАСО Эдуард Серов, доныне кумир ульяновских оркестрантов, однажды, выступая на фестивале во Фрунзе, за несколько тактов до окончания симфонии Рахманинова «промахнулся». И симфония закончилась какофонией. Тем не менее публика это съела, и последовали бурные овации. Но музыкантская совесть не позволяла Серову не исправить эту ошибку. Эдуард Афанасьевич невозмутимо вышел к оркестру и доиграл незавершенный финал.
Приезжал сюда венгерский дирижер Дьюла Немет. Посадил рядом с собой переводчика. Тот первый день переводит, второй, а на третий дирижер вдруг сам заговорил по-русски. Просто, говорит, вначале хотел услышать, что обо мне говорят в оркестре. И много чего услышал: острые на язык музыканты успели сказать все, что о нем думают. А концерт, кстати, прошел тогда гениально.
Пережили ураганы
Наш оркестр, улучив паузу между двумя войнами в Югославии, побывал в Хорватии и Словении.
- Мы ехали через деревни, в которых дома были обстреляны, - рассказывают музыканты. - Однажды попали в страшный ураган. Потом нам сказали, что у них такое бывает раз в сто лет. После концерта мы ехали по побережью Адриатики, дорога все время шла по берегу. Вдруг поднялся страшный ветер, температура на глазах с плюс 15 опустилась до минус 10. Автобус качало, сосны вырывало с корнями. Нам просто повезло, что в тот момент впереди показалось ущелье, где мы и укрылись в какой-то заброшенной неотапливаемой гостинице. Когда ураган стих и мы поехали дальше, увидели вдоль дороги несколько перевернутых фургонов. Такая же участь могла ожидать и нас.
В 90-е годы оркестр выехал в Японию. Можно сказать, вытащил счастливый билет: Московскому классическому балету, выезжающему на гастроли, срочно нужен был оркестр для сопровождения. Перешагнули прямо в ХХII век. Когда самолет приземлился, тут же к пассажирам подъехал трамвайчик без водителя, всех посадил, привез в зал ожидания. Музыканты ехали на месяц, так что прихватили с собой припасы. Испугавшись, что отберут, колбасу, сало, консервы запрятали в себя - что под пиджак, что под брюки. Но таможенник стоял с листком в руке, на котором были нарисованы пистолет, нож, игла с наркотиками, и спрашивал: «Есть?» Услышав: «Нет», с поклоном пропускал в свою страну. За 30 дней оркестр проехал 24 города, выступал в залах на три тысячи мест. С более благодарным зрителем никогда уже не встречался: дети облепляли балерин и музыкантов, плакали и целовали руки.
В миноре
Сегодня в симфонической жизни оркестра, возможно, мажорные ноты сменили минорные. У УГАСО нет главного для любого творческого коллектива - своей сцены. Филармония оркестру тесна настолько, что музыканты репетируют в две смены - утром собирается одна половина оркестра, позже - другая. Мы не просим повышения зарплат, улучшения материального положения музыкантов, говорят в УГАСО, но дайте нам сцену, которая создавалась специально для оркестра, - сцену Мемцентра.
Известно, что сцена Мемориала строилась именно под оркестр. По первоначальному проекту Большой зал создавался для партийных конференций и съездов. Сцена была спланирована низкой и узкой, зато с модным тогда широкоформатным экраном. Тогдашний начальник Управления культуры Борис Каменский поехал в Москву, добился встречи с министром культуры Екатериной Фурцевой и сказал, что в Ульяновске в кои веки строится большой зал, а большой сцены в городе нет. Когда Фурцева приехала сюда, сцена была уже построена - на ней умещался только президиум. Министр приказала: «Переделать!». Так строители убрали от партера четыре ряда, за сценой построили бетонную стену, чтобы отражался звук и была хорошая акустика. О былых переделках сейчас напоминают только теснота за сценой да лоджии, которые над ней нависают.
Сцена для оркестра - это полноценная жизнь, качество его звучания. Но пришли люди, которым оркестр не дорог. Есть только надежда, что в этой симфонии нашего оркестра оптимистические ноты все же возьмут верх, а самые яркие кульминации у него еще впереди.
Алсу ИДРИСОВА.
Редакция благодарит за помощь в подготовке материала Ольгу Нецветаеву, Владислава Ветошкина, Валентину Андрющенко, Владимира Доронина, Евгения Фомичева, Константина Русецкого.
