UCOZ Реклама

Свежий номер...

Четверг 30 января 2003 года №15



По жизни с оркестром


Константину Русецкому подошло бы звание аксакала Ульяновского симфонического оркестра - он один из немногих, кто работает в нем почти с основания. Русецкий всегда в музыке: на сцене он - скрипач, в музучилище - иллюстратор, у рояля - настройщик. Даже на улице в нем нетрудно признать музыканта по вечному спутнику - скрипке в футляре - и по походке.
Колбин был меломаном
Пригласил скрипача в оркестр Эдуард Серов - организатор и первый главный дирижер Ульяновского симфонического. Когда маэстро узнал, что несколько выпускников Московской консерватории распределены в Ульяновск, он зашел в деканат познакомиться со своими будущими коллегами. Оркестр должен был пополниться сразу пятью музыкантами, но доехал до оркестра только один скрипач - Русецкий.
- Оркестр первых лет был силен солистами, - вспоминает Константин Васильевич. - Но у Серова не было любимчиков, "шестерок", и к нему с дружбой никто не лез. С оркестрантов Эдуард Афанасьевич спрашивал по полной программе. После концерта, если случался какой-нибудь ляпсус, он устраивал разбор полетов, чтобы в следующий раз ошибка, не дай Бог, не повторилась. И оркестранты были приучены готовиться к репетиции, проигрывая самые сложные куски. С тех пор как маэстро уехал в другой город (сейчас Эдуард Серов - главный дирижер волгоградского и саратовского симфонических оркестров), ульяновские музыканты перевидали многих дирижеров - знаменитых, талантливых и не очень, но Эдуард Серов один из немногих, с кем оркестр профессионально возвышается, возвращается во времена своего расцвета.
Константин Русецкий сожалеет, что все гастроли, которые держали оркестр в хорошей форме, остались в далеких 70-х годах. С момента, когда главным дирижером стал Николай Алексеев, ситуация изменилась, говорит скрипач, он не стремился показывать оркестр миру и другим городам, потому что его нужно специально готовить для поездок, а это требует усилий. Гастроли в Корею организовал дирижер Владимир Кудря, он же подготовил еще несколько зарубежных проектов. Но главному дирижеру это не понравилось, и он "зарубил" вторые гастроли, третьи. А в четвертый раз оркестру сказали: "Спасибо, ребята, мы с вами уже не работаем".
Коллектив изменился. Столичные музыканты разъехались, солистов уровня 70-х годов не осталось, но, с другой стороны, у оставшихся оркестрантов появился огромный опыт. Времена, когда ходить на концерты симфонической музыки было престижно, ушли вместе с первым секретарем обкома Геннадием Колбиным. Он лично приходил на концерты, его примеру, хоть и вынужденно, следовали подчиненные. В зале возникала совсем другая атмосфера: музыканты чувствовали свою значимость, а у чиновников повышался культурный уровень. А сегодня к УГАСО такое отношение, что лишают даже возможности давать концерты в Большом зале Мемориала.
Не взял автограф у Караяна
- Для оркестрантов работа с разными дирижерами - это возможность прожить разные жизни одного и того же произведения, - говорит Русецкий. - Чайковский у Серова, Алексеева или Кудри - совершенно разный. Дирижеров оркестранты понимают и оценивают по жестам, рукам. Поэтому переводчик необязателен, если приезжает иностранец. У Алексеева руки прекрасные, ему нет равных в способности читать с листа, он умеет блестяще отыграть произведение после единственной репетиции. Но работать он себя заставлял с трудом. Ему легче было запугивать музыкантов, чтобы играли четко. В итоге стало обычным делом просто играть ноты.
Когда на смену Николаю Алексееву приехал Владимир Кудря, мы были удивлены его доброжелательностью. Мы видим, что нынешний главный дирижер точно знает, как играть каждый эпизод, он ничего не выдумывает на ходу, концепция произведения продумана заранее.
Константину Русецкому есть с кем сравнивать, ему посчастливилось увидеть в работе самого Герберта фон Караяна. Студент Московской консерватории Русецкий в 1972 году участвовал в конкурсе молодежных симфонических оркестров, проходившем в Западном Берлине. Его организатором выступал всемирно известный дирижер Караян.
- Отбор прошли жесточайший, - вспоминает Константин Васильевич. - Нас экзаменовали по истории музыки: где родился Бах, где творил? Если кто-то плохо отвечал, рисковал стать невыездным. Нам читали лекции, как себя вести в капиталистической стране, предупреждали, что нас там ждут сплошные провокации. Но в поездке мы были сильно удивлены, встретив людей намного доброжелательнее, чем в своей стране.
В конкурсные дни зал филармонии был забит зрителями. Как-то мы искали место, откуда можно было увидеть выступающих. Открыли ложу с двойными дверями, вошли. А через несколько минут появился охранник и тоном гестаповца показал нам на выход. Оказалось, что мы забрели в ложу самого Караяна.
На конкурсе наш оркестр выступал последним, играл после американского коллектива, который был раза в полтора больше. Зрительный зал филармонии сконструирован необычно: зрители сидят не только в зале, но и за оркестром, так что желающие видеть дирижера в лицо могут это себе позволить.
Когда мы заняли свои места на сцене, в зале услышали русское приветствие: в первом ряду сидели советские офицеры из Восточного Берлина. Поддержка была очень кстати, мы отыграли ярко, вдохновенно. Весь зал сразу понял, что первое место - наше.
После конкурса состоялся концерт сводного оркестра. Из каждого коллектива выбрали несколько музыкантов. Готовил к выступлению ассистент Караяна, а на концерте дирижировал сам маэстро. После выступления к бедному дирижеру все бросились за автографами. Он был очень деликатен, никому не отказывал, а я его пожалел и решил, что не буду докучать просьбами.
Нашему оркестру вручили золотую медаль диаметром 20 сантиметров, она была толстая, с неровными краями. Премия, может быть, и полагалась победителям, но мы получили за эту поездку только свои положенные 30 марок.
Звали в ряды Аум Синрикё
В 1992-1995 годах Константина Русецкого пригласили работать в оркестре Московского союза концертных деятелей, которого спонсировала японская религиозная организация Аум Синрике. Этот оркестр японцы создали сами, собрав сильнейших российских музыкантов, которые прошли через жесткий конкурс. Платили достойно, и были заграничные гастроли. У ульяновского скрипача тогда не возникло никаких подозрений насчет экстремистской направленности Аум Синрике. А стремление японцев привлечь в ряды буддистов как можно больше людей не было ни для кого секретом. Одним из способов привлечения должна была стать музыка. Сочинял ее сам основатель религиозной организации Асахара. Он присылал партитуры оркестрантам. Это были интерпретации произведений Бетховена, Чайковского, Брамса или же в стиле других любимых композиторов Асахары, но значительно пространнее, чем оригиналы. Японцы не любят конфликтной музыки, говорит Константин Русецкий, поэтому все сочинения Асахары были "водянистые", размытые, фоновые.
Дирижировал оркестром японский музыкант. Длились концерты часа по три-четыре, отыграть их физически было тяжело. Но чтобы оркестранты были крепки духом и телом, японцы заставляли их заниматься йогой. Этот пункт предусматривался в контракте. Три часа ежедневно российские музыканты проводили в спортивном зале. Занятия шли на "горбушке", в Доме звукозаписи, в ДК им.Горького. Кроме того, музыканты обязаны были посещать религиозные лекции, которые почему-то читали российские преподаватели.
Японцы не скупились при приобретении инструментов, один фагот, например, стоил столько же, сколько квартира в Москве, - 40 тысяч долларов.
- Аум Синрике был скомпрометирован и уничтожен, так как не устраивал прежде всего самих японцев, - считает Константин Русецкий, - эта организация занимала третье место в мире по производству компьютеров, налоги в казну не платила. Не исключено, что отравление газом в токийском метро было подстроено.
После известных событий оркестра не стало. В офис пришли ребята из органов и забрали компьютеры, оборудование, инструменты. Позже Константин Русецкий поступил в частный Московский симфонический оркестр, много гастролировал. Но в Москве жить становилось все труднее, и скрипач вернулся домой, в родной оркестр.
У Крамера - железные пальцы
Константин Васильевич со старшим братом, который тоже музыкант, любят посмеяться над историей, как они мальчишками настраивали домашнее пианино: нажимали на одну струну, а крутили другую, пока она не порвалась. Но опыт пригодился. Сейчас скрипач свою работу в оркестре, музучилище совмещает с профессией настройщика инструментов. Его в этом деле считают одним из лучших. Во-первых, потому, что у струнников тоньше слух. Во-вторых, не прошло даром увлечение техникой. В детстве у Кости под крыльцом дома, где жила его семья, был целый склад деталей, найденных на авиационной свалке. Он тогда не думал о карьере музыканта и с друзьями собирал модели самолетов и судов. Так что толк в технике скрипач знает.
Все сценические рояли в филармонии и Мемцентре настраивает Русецкий.
- У пианистов такие крепкие пальцы, - сетует он, - у Даниила Крамера, например, они просто железные. Я могу идеально настроить инструмент, а он перед концертом побарабанит часок, как молотком пройдет по клавишам. После него снова нужно приниматься за работу.
У профессии настройщика есть один минус - это слух, улавливающий любой расстроенный звук, что мешает слушать фортепианные концерты по радио. Правда, для настройщика это вовсе не повод его выключать, хорошую музыку Русецкий готов слушать и играть всегда. И всегда с наслаждением.
Алсу ИДРИСОВА.


[предыдущая|обратно...|обсудить статью|следующая]

Hosted by uCoz