В Советском Союзе сыграть Ленина значило то же самое, что кому-то из ныне живущих сыграть Христа, потому что в то время Ленин воспринимался как святой. Народный артист РФ Анатолий Устюжанинов уже сорок лет играет Ленина, правда, теперь - в основном для ветеранов и отдыхающих в санаториях. Есть в его репертуаре и лирические композиции на стихи русских поэтов, но главной его ролью навсегда останется роль вождя. Актер говорит, что вскоре закончит с концертной деятельностью: его композиции на ленинскую тему пользуются все меньшим спросом. Об этом и о многом другом - интервью с Анатолием Устюжаниновым.
- Если сегодня спросить детей, кто такой Ленин, большинство, наверное, правильно уже не ответят. И, по большому счету, от этого никто не страдает. Вы считаете, это плохо?
- Плохо. Это культура. Это как во Франции сказали бы, что Наполеона не знают. Глупо, дико, односторонне. Нельзя воспитывать людей, умалчивая о такой могучей фигуре, которой мы гордились и будем гордиться.
- Не кажется ли Вам, что Ленин - это явление политики, идеологии, всего чего угодно, только не культуры?
- Нет, извините, мысль - это культура, публицистика - это культура. Это к искусству, может быть, не имеет отношения, но культура - это понятие объемное.
- Как Вам жилось после перестройки, когда ленинская тема потеряла актуальность?
- После перестройки мне действительно не было работы. И я, профессиональный журналист (Анатолий Устюжанинов заочно закончил факультет журналистики Уральского госуниверситета. - С.Г.), обращался в одну газету, в другую: дайте полставки. Говорят, самим трудно. Обращаюсь на радио, на телевидение - дайте полставки, я сам буду писать очерки, сам читать, у меня профессиональная речь - нет ответа. Все будто испугались ленинской темы, да и сейчас это иногда бывает.
- Но, кроме ленинской темы, Вы же могли бы писать на любые другие.
- Разумеется. О чем угодно. Как у журналиста у меня широкий профиль.
- Выходит, образ Ленина сегодня работает против Вас?
- Да, какое-то время было. Но сейчас что-то меняется. Сейчас редко увидишь тот испуг, шараханье, но они есть. Приезжаю с молодежной темой, читаю, говорят: "Почему мы вас раньше не знали, как это нужно!". Потом узнают, что я играл Ленина, и положение меняется.
- Впервые Вы сыграли Ленина в 1962 году на сцене Красноярского драмтеатра. Через сколько инстанций вам пришлось пройти, прежде чем Вас утвердили в роли Ленина?
- Когда я уже закрепился в этой роли, было по-разному. Но каждый раз посылали в Москву фотографии, образцы речи, и каждый раз в Москве это утверждали. Может быть, и правильно: строгость была нужна, качество. Значение роли было необычайное, конечно. Сравнить ничего было нельзя. У меня даже была такая мысль: если все остальные роли - это самолеты, поднимающиеся на разную высоту, то Ленин - это космос.
- Вы прочитали Полное собрание сочинений Ленина. Зачем это нужно актеру?
- Во-первых, чем больше актер загружен знаниями об образе, тем скорее он угадает нечто, тем будет ближе к правде. Это может быть состояние, выражение глаз, жест какой-то родится. Нужно проникновение. Причем я начал читать Ленина с последних десяти томов, с переписки. А письма - это окна в духовный мир человека. Потом я начал читать работы 1917 года и более поздние, потому что много проблем, которые тогда ставились, не были решены, а какие-то вещи развивались не по Ленину. Дальше меня это уже не просто как актера заинтересовало, но как гражданина. Я особенно интересовался, почему у Ленина так, а в жизни наоборот. И в то же время говорили как бы от имени Ленина: верным путем идете, товарищи... Это я и стал брать в свои документально-публицистические этюды, где все было от имени Ленина. В каждом случае я мог назвать том и страницу. Моих связок и выводов было совсем немного.
- Вас никогда не огорчало, что Вы всю жизнь были фактически актером одной роли, даже самой почетной?
- Это ошибочное представление. Я сыграл больше ста ролей, причем даже такие, как Кутейкин в "Недоросле". Мне всегда нравились острохарактерные роли, и я помню, с каким блаженством я его играл.
- Но в Ульяновске Вас помнят не как Кутейкина, а как Ленина.
- Когда я приехал сюда, в первые годы я еще играл другие роли, но потом... Видите ли, моя база - филармония. Меня еще активно приглашали Москонцерт и Мосгосфилармония. Когда мою работу посмотрел актер и режиссер Московской филармонии Моргунов, он позвонил и сказал: "Я своему начальству сообщил в таких словах: если всю чтецкую молодежь Мосгосфилармонии собрать на одну чашу весов, добавить одного маститого, а на другую чашу - Устюжанинова, то Ульяновск перетянет. Вот телефон начальника чтецкого отдела, звоните - будет разговор".
Я пришел к этому начальнику, он спрашивает: "Вы читаете только Ленина?" - "Только". - "Сделайте программу о современности. Что хотите - БАМ, проблему мира... Дружески вам советую". - "Почему?" - "Мы распространяем абонемент на следующий год. Под всякими вежливыми предлогами от ленинской темы отказываются". Это был конец семидесятых. У меня же здесь было наоборот: первый раз приходилось собирать людей, а потом уже сами приходили. Потому что я через Ленина говорил о насущных проблемах. И это цепляло за живое.
- В Ульяновск Вы приехали, чтобы быть поближе к месту, где родился Ленин?
- Чтобы быть максимально востребованным в ленинской теме. К тому времени я был директором театра в Кирове, у меня были интересные перспективы. Но кинорежиссер Вера Рошаль-Строева как-то сказала: "Ульяновск - на линиях вашей биографии". Если бы не эти образные слова, я бы, может, и не решился покинуть родину, престарелых родителей, налаженный быт.
- Нет ли какой-нибудь мистики в том, что Вы даже внешне похожи на Ленина?
- Я тоже об этом думаю иногда. Я и родился 20 января 1934 года, ровно через 10 лет после смерти Ленина. Может быть, и есть какая-то предопределенность, вещи мистического плана. Но сильнее на меня повлиял тот факт, что мой отец был влюблен в Ленина и очень ему верил. Единственный портрет в доме - он занимал все место в простенке между окнами - был портрет Ленина среди знамен, художника Герасимова... И вот отец мне сказал: если бы начать жизнь сначала, я бы прочитал всего Ленина.
Где-то в пятом-шестом классе я забрался в первый том - и застрял. Сломал зубы на статистике: безлошадные, четвертьлошадные... Ничего не понял и оставил затею. Став комсомольцем, пытался что-то для себя почерпнуть в речи Ленина на Третьем съезде комсомола - ничего не почерпнул. Потом, уже актером, выучил эту работу- она звучала 60 минут. Прочитал ее для школьников, минут 15 держал внимание, потом вижу - скучают. И я понял, что зря поработал, хотя и нажимал на свое голосовое сходство. А потом пришла мысль: взрезать ленинскую мысль, сократить текст и привнести живой материал из сегодняшних газет. И работа ожила. Я даже отказался от грима совершенно. Завуч одной из школ однажды сказала мне: "Не могу представить себе начало учебного года без вашего выступления с этой речью".
- Есть ли у Вас намерение издать мемуары о том, как Вы работали с ленинской темой?
- У меня уже есть одна книжка. Готовлю вторую и третью. Этюды, которые я читал на протяжении сорока лет, я хочу целиком свести в одну книгу. "Ленин, время, мы" - так я ее назову.
- А может, это к лучшему, что люди подходят к нашей истории критически: разбирают факты, оценивают их по-новому. Даже Ленин перестал быть святым и стал одной из исторических фигур, роль которой тоже можно оценивать критически.
- Да, это хорошо. Это и есть демократия. Только ведь надо, чтоб и народ жил хорошо, чтоб люди сказали: "О-о, и правда: лучше стало жить". Но ведь этого пока и близко нет.
Сергей ГОГИН.
