Актер театра драмы Борис Александров как приехал в 1971 году в Ульяновск после окончания ГИТИСа, так здесь и живет, доказывая, что провинция - не помеха для реализации себя в своем призвании. В прошлом году Борис Владимирович стал народным артистом России и тогда же в составе группы получил Госпремию за ряд спектаклей. О работе и жизни актер рассказал в интервью "СК".
Профессия затягивает
- У актера есть преимущество по сравнению со всеми нами: актер может посмотреть на все, что творится вокруг, как на спектакль - профессиональным глазом.
- Это с одной стороны, а с другой - профессия такова, что она дает мало возможности смотреть по сторонам, она затягивает. Смотришь в телевизор и даже что-то воспринимаешь, а в голове все равно вертится работа.
- Как, с позиций актера, ведет себя нынешняя власть?
- Там же умные люди, там есть имиджмейкеры и прочее. Но заметна одна вещь: пока человек борется за власть, ты можешь обмануться, он тебе может даже понравиться - поведением, внутренними посылками. Но когда человек приходит к власти, это быстро исчезает, и ты опять видишь довольное, благополучное, сытое лицо: он уже добрался до кормушки, и устремленность исчезает. Это самое явное, что наблюдается: сытость и успокоенность.
- Вы сейчас говорите, как человек из народа. Вы себя таким и ощущаете?
- Да всю жизнь. Я же действительно из народа. Живу как все. У меня, как и у многих, тоже есть участок, правда, полузаросший, с которого мы собираем то, что дает природа - ягоды там всякие... Соседи удивляются: вы там ничего не делаете, а ягоды растут. Хотя это ужасно: раньше дачники занимались землей для удовольствия, а теперь - для прокорма.
- Актер на грядке - это добавляет что-то к таланту или, скорее, убавляет у него?
- Думаю, добавляет, как ни крути. У нас есть актеры, которые серьезно этим занимаются, выращивают урожай. Но главное - нужно отдыхать от окружающего. На даче можно на 7-8 часов отстроиться от всего, посмотреть на букашку, на растение, увидеть, как солнце на листьях играет. Если хотите, назовите это очищением. Покой нужен, покой! Суета же кругом. Вот я, например, в последнее время выращивал фасоль, рассаду спаржи, которую для себя, правда, не сажал - раздал друзьям. В конце концов, почему бы в наших краях не расти спарже?
- Новое время заставляет театры самим зарабатывать деньги, поэтому их репертуары условно делятся на две части - "элитарную" и "массовую". Меняется ли в связи с этим ваш зритель?
- Тонкая прослойка зрителя-интеллектуала осталась - такой, какая она была 15-20 лет назад. Но наш зрительский контингент расширился, это люди со своими потребностями, они предпочитают легкие спектакли. Человек пришел, отдохнул, "отстроился", получил свою порцию смеха, заменяющую стакан сметаны. Но ведь было время, когда люди вообще в театр не ходили: сезоны проваливались, все занимались политикой и думали, как строить нашу демократию.
Наш театр сейчас совершает подвиг: на периферии делать спектакли длительностью четыре часа, как "Дьявол и господь Бог" по Сартру, мало кто отваживается. Это заслуга Копылова (главный режиссер и художественный руководитель Ульяновского драмтеатра. - С.Г.), он в этом последователен.
- Но это, наверное, и правильно: это заставляет поддерживать форму не только актеров и режиссера, но и зрителя.
- Да, и у нас был случай кое в чем удостовериться. Мы с опасением поехали на гастроли в Рязань, потому что нам сказали, что там зритель серьезные спектакли не смотрит и играть надо только комедии. Мы в репертуар поставили две комедии и два серьезных спектакля - "Генрих IV" Пиранделло и "Лев зимой" Голдмена. Мы там прошли на ура - без дураков, причем на наших серьезных спектаклях было такое внимание - смотрели, как самый захватывающий детектив.
Нельзя проглатывать оскорбления
- Позволяют ли вам конкретные спектакли разбираться в окружающей действительности: сыграл - и что-то понял? Скажем, тот же Тартюф, очень органично сыгранный вами лицемер?
- Это же постоянно присутствует в жизни, взять хотя бы политику. Когда у человека появляется желание чего-то достичь, он может стать очень искренним в своем пороке. Он начинает верить в какие-то вещи, но поступается какими-то нравственными вещами: сначала хлеб, потом нравственность, да? С психологической точки зрения, это может быть.
- Это немного похоже на ситуацию с горячей водой в Ульяновске, вернее, с ее отсутствием: сначала нам ее обещали к 1 июля, потом к 18 июля и так далее. Вода становится почти иллюзией, и уже непонятно, кого политики хотят убедить в ее реальности: себя или население. Кстати, вы купили себе водонагреватель?
- Нет, но у меня иногда возникает ощущение, что на этом деле - на отсутствии воды - кто-то очень хорошо зарабатывает. Впрочем, лучше не углубляться в такие подвалы цинизма.
- Ульяновцев обвиняют в неестественном долготерпении, которое усугубляет некомфортное существование...
- Может быть. В этом тоже наша позиция: "Я занимаюсь другими вещами и не хочу тратить на это нервы". Есть в этом гнилость какая-то. Нельзя проглатывать оскорбления своему человеческому достоинству.
- Как, по-вашему, с годами меняется область в культурном плане? Меняются ли люди, которых мы называем культурной прослойкой - которые ходят в театр, читают книги, участся в университетах?
- Эта прослойка все-таки наиболее консервативна, так как у этих людей есть какая-то внутренняя основа, которая мало подвержена трансформации. Да, что-то меняется вокруг - к лучшему или к худшему. Вот был этот пресловутый Ленинский музыкальный фестиваль - это была хорошая вещь, сугубо ульяновская, хоть и приуроченная то ли к дню рождения Ленина, то ли к весне. Да, он стал более коммерческим, более открытым для "звездных" концертов, но в целом менее авторитетным. Нет у нас солидных фестивалей, даже "Культурная столица" это показала. Недавно здесь проходила всероссийская "Студенческая весна" - Ульяновск бледновато выглядел среди полусотни регионов.
Ульяновск - не Москва
- Но, может быть, в этой неподвижности, некой инертности есть положительная сторона, которая придает городу уникальную обломовскую самобытность? Как вы думаете, это - врожденный феномен провинциального симбирского сознания, с которым ничего нельзя поделать, или просто нехватка чьих-то организационных усилий?
- Иногда мне кажется, что Ульяновск - действительно несколько аномальный город. Когда я приехал из Москвы, то сразу ощутил эту "болотистость", неподвижность, аномальность чуть ли не в физической структуре города. Да, мы отстали от других регионов, у нас полтора театра - драматический да юного зрителя, хотя должно быть как минимум три, но это зависит и от экономики, и от потребности самих людей. С другой стороны, что-то делается, чтобы сдвинуть этот город. Но тут бы не выплеснуть вместе с водой ребенка. Я имею в виду внутреннюю неспешность, присущую этому городу. Ритм жизни может быть высокий, а вот неспешность должна сохраняться. Вот за это я бы держался. Скажем, Москва - продвинутый город, там другой менталитет, но, с другой стороны, я заметил такую интересную закономерность. Приезжает оттуда режиссер ставить спектакль и говорит: "Здесь одно удовольствие работать, в этом театре у актеров совершенно другое отношение к тому, чем они занимаются". Потому что в Москве они, бедненькие, разрываются, им бегать надо, им общаться некогда. У нас, слава Богу, это еще сохранилось.
- Тем не менее народ рвется в Москву. У вас, например, есть друзья или коллеги, которые уехали туда и остались?
- Да, при этом у них есть ностальгия, когда при всем своем благополучии они начинают рассуждать: может, вернуться в Ульяновск? Они чувствуют, что внутри что-то растаскивается. Когда тебе лет 20-25, тебе легко адаптироваться, когда 30 - уже труднее, даже если есть работа. Хотя возрастного рубежа для адаптации, я считаю, нет, это все определяется степенью необходимости или хотения. Если в 60 лет тебе захочется сыграть какую-то роль в столичном театре, ты приспособишься ко всему. Хотя у молодых, конечно, больше цепкости.
Но лично для меня есть вещи запредельные, например, я не могу проводить свадьбы или мероприятия в ресторанах.
- Потому что вы - народный артист?
- Потому что есть определенный уровень, ниже которого не имеешь права опускаться. Хотя эта штука срабатывает и в обратную сторону. Ты говоришь: я не могу - и идешь каким-то стереотипным ходом, а возможность "плюхнуться", попробовать себя в неожиданном деле и вытащить из этого что-то новое - это может тебя вывести совершенно в другую сторону.
У молодых сердце мало затронуто
- Вы руководите драматической студией, преподаете на актерском факультете. Как вы думаете, нынешнее поколение молодежи - оно взрослее, чем было ваше поколение в этом же возрасте?
- Нет. Они в чем-то лучше нас, они более уверенные, адаптированные к этой жизни, но боже мой, им же все мозги промыли!
- Масс-культурой?
- Нет, скорее, это одностороннее школьное воспитание. Это просто поразительно, насколько они внутренне не развиты, не чувствительны. Спрашиваешь: "Расскажи самую веселую историю из своей жизни". - "Да у меня целая куча", - говорит. А рассказать нечего! "Тогда расскажи самую грустную". И опять ничего! Сердце мало затронуто.
- Ваша дочь тоже поступила на актерский факультет местного университета...
- Я всячески не хотел, чтобы она этим делом занималась.
- И вы, кстати, не первый актер, который не желает своему ребенку актерской судьбы. Почему?
- Есть такая штука: если ты хочешь по-настоящему заниматься этой профессией, она тебя требует всего - целиком. Взял крест и тащи. Тут же на этом фоне появляется ущербность в каких-то вещах - нет времени на то, на это. И еще я думаю, что молодым поначалу надо ставить сильные препятствия: или они окрепнут, или откажутся. Если откажутся - и слава Богу, значит, им это не нужно.
Сергей ГОГИН.
