Два десятилетия назад пианиста и дирижера Игоря Жукова местные партийные чиновники вынудили уехать из Ульяновска. Московский музыкант руководил здесь камерным оркестром, но его успешность слишком раздражала.
Антипатия партийных работников не стала помехой для творческой карьеры Жукова. Его ждут в Германии, приглашают на мастер-классы в США, Японию, Гонконг. Западные критики называют его "самым музыкальным пианистом своего поколения", а после исполнения произведений Чайковского в немецкой прессе имя Игоря Жукова стало звучать наравне с именем Святослава Рихтера.
Ульяновская филармония пригласила музыканта выступить с концертами.
- Игорь Михайлович, с каким чувством Вы вернулись в город?
- С ощущением, что все происходило только вчера. Не скрою, что я очень долго ждал этого приглашения, был рад встретиться со зрителями, с музыкантами, с которыми работал. Многие из нашего камерного оркестра уехали, а кто-то оказался на месте тех, кто в свое время пытался меня приструнить. Например, наш фаготист Владимир Беляков сейчас возглавляет областную филармонию.
- По прошествии стольких лет уже можно называть вещи своими именами. Почему Вы, создав камерному оркестру небывалую популярность, все же были вынуждены уехать?
- Я не уехал - я просто сюда не вернулся. Камерный оркестр для меня был как выстраданный ребенок. Я двадцать лет готовился к тому, чтобы начать дирижировать. В 47 лет, когда я был, что называется, "на девятом месяце беременности" - либо уже "рожать", либо забыть об этой идее, - мне в Москву позвонил бывший тогда директор Ульяновской филармонии Юрий Александрович Скворцов и предложил дирижировать камерным оркестром, созданным из музыкантов симфонического.
Я приезжал каждый месяц, но как дирижер не был тарифицирован, то есть даже не получал зарплату. Мне платили только в том случае, если выступал как пианист. Но кому-то казалось, что я езжу за большим рублем, не ленились, даже ходили проверять в бухгалтерию.
Я проработал здесь три сезона, с 1980 по 1983 год, у нас сформировалась своя публика. Мы ездили с гастролями в Москву, записали пластинку в фирме "Мелодия". Если в Мемцентре на концертах симфонического оркестра сидело 50 человек (тогда здесь дирижер Эдуард Серов уже не работал), то на наших - 400.
Когда я приехал сюда работать четвертый сезон, директором филармонии был уже другой человек. Я почувствовал, что все изменилось. Музыканты боялись идти в камерный. Отыграв один концерт, понял, что второй мне сорвут. А я человек гордый, мне эти игры были не нужны. Уже из Москвы позвонил в филармонию, сказал, что больше не приеду.
Но безработным я был всего три часа. В восемь утра я позвонил в Ульяновск, а в 11 раздался звонок из Москонцерта с предложением создать свой камерный оркестр.
- Вас считают одним из лучших исполнителей произведений Скрябина. Приписывают чуть ли не внешнее сходство.
- Насчет сходства не знаю. Я начал играть произведения Скрябина относительно поздно - в консерватории. Это великая фигура в музыке. Взявшись за одну его сонату, мне захотелось играть еще. Вдруг незадолго до 100-летия композитора мне звонят из фирмы грамзаписей "Мелодия" и предлагают записать все десять сонат. Это была жестокая работа, так как я играл только пять, а нужно было успеть за короткий срок.
Скрябин открыл мне шлагбаум за границу, когда туда ездили только особо избраные музыканты. Туда каким-то образом попала пластинка, понравилось, пригласили, потом еще и еще.
В Москве мы с семьей живем по соседству с бывшим имением деда Скрябина, к которому будущий композитор юношей часто заглядывал и упражнялся на фортепиано. Еще одна мистическая ниточка тянется от Скрябина к нашей семье: моя бабушка рассказывала, что купила пианино, которое в музыкальном магазине порекомендовал сам Скрябин, и на нем мой папа даже пытался научиться играть. Но музыканта из него не вышло. К сожалению, пианино "от Скрябина" не успело перейти ко мне по наследству, за ненужностью оно было продано другим людям. Я не из тех, кто падает на колени перед всякими совпадениями, но связь с великим музыкантом у меня мистическая.
Алсу ИДРИСОВА.
