На этой неделе вся страна отметила 60-летие прорыва блокады Ленинграда. Елизавета Алексеевна Поддубская одна из немногих жителей Ульяновска, кто в то время был в осажденном городе. О тех страшных днях она рассказала корреспонденту "СК".
Пропал хлеб, но паники не было
В 1939 году Елизавета Поддубская поступила учиться в Ленинградский финансово-экономический институт и уехала из родного Ульяновска. А когда 22 июня из репродуктора раздалось: "Война", она даже не поверила в это. В тот день она написала письмо брату. "В городе какие-то учения, объявили тревогу, но это скоро пройдет. А нам осталось сдать всего два экзамена, и я - студентка третьего курса". Запечатала конверт и бросила в почтовый ящик. А через полчаса всех студентов собрали в институте и официально объявили, что началась война с фашистами.
Несмотря на это, студенты сдали экзамены, а после у них отобрали паспорта и направили на спецработы. Парней сразу же взяли в армию и в ополчение, поэтому рыть траншеи пришлось одним девушкам.
8 сентября город оказался в замкнутом кольце врага. Началась блокада. Но у студенток не было чувства страха и обреченности. Еще в магазинах были продукты, еще выдавали их без карточек. Беззаботные ребята верили в лучшее и не думали делать запасы.
Но пройдет всего две недели, и Лиза поймет, что в городе творится что-то неладное. Закрылись все продовольственные магазины, не стало хватать хлеба. Уже в конце сентября его давали всего лишь по 400 граммов в день. В октябре норму урезали до 250 г. Но паники не было.
- Ленинградцы тех лет были необыкновенно интеллигентны, - вспоминает Елизавета Алексеевна.
125 граммов в день
Фашисты бомбили город каждый день. Однажды девушки возвращались с работ. Впереди шла колонна работников мясокомбината. И вдруг налетела вражеская авиация. Раздались взрывы, крики. Вмиг от колонны людей осталось одно месиво. На это страшно было смотреть. Вокруг валялись оторванные руки, ноги людей. И через все это пришлось пройти.
А однажды от разорвавшегося снаряда сгорело студенческое общежитие, и девушек перевели в институт, что на канале Грибоедова. Там же размещалась небольшая столовая, где им готовили суп с дрожжами. Раз в неделю делали суп с шелухой от семечек. Это уже был деликатес.
В конце октября от бомбежки пострадала комната, где жила Елизавета. Взрывной волной выбило огромное окно, дыру заделали фанерой. В комнате стало темно. Но и это было терпимо.
Страшно стало, когда в ноябре начали выдавать по 125 г хлеба в день. За ним приходилось идти пешком три трамвайные остановке. Шли медленно, берегли силы. Выстояв огромную очередь и получив долгожданный паек, его тут же съедали. А вот подняться обратно к себе в комнату на третий этаж у многих не было сил.
Как-то в группу привели паренька Ваню. Он потерял один глаз и был такой худой, что его демобилизовали. Наверное, решили, что он скоро умрет. И вот однажды Ваня потерял хлебную карточку (возможно, ее украли, такое было сплошь и рядом). Но девчонки пожалели парня. Каждая старалась дать ему хоть немного от своего скудного пайка. И Ванечка выжил.
Жгли красивую мебель
Город того времени представлял собой страшную картину. На улицах лежали трупы. Их никто не забирал. Люди передвигались медленно. Замерзающий Ленинград погряз в сугробах, не ходил ни один вид транспорта.
Институт, в котором училась и жила Лиза, был очень богатым - с огромной библиотекой, кожаной мебелью, с красивыми узорчатыми печами, обложенными роскошным кафелем. Но уже никто не обращал внимания на эту красоту. К тому же рано наступили морозы, и руководство института разрешило студентам сжигать мебель, чтобы хоть как-то согреться. Установили норму - по одному стулу в день на одну комнату. Как только какая-то комната начинала топить печку, туда сразу же сбегались погреться все остальные. Чтобы студенты окончательно не замерзли, им выдали лыжные костюмы. Поверх спортивного наряда Елизавета надевала свое старое пальто и укрывалась большим вязаным платком, который от копоти был весь черный.
Тяжело было и с водой. Про умывание никто и не вспоминал. Сил хватало лишь на то, чтобы принести один чайник для чая. За водой ходили по три человека за несколько километров.
От голода умерла подруга
В декабре из ополчения вернулись мальчишки. Это были дистрофики с отекшими синими лицами. Прожили они недолго, один за другим стали умирать от голода.
А как-то ночью в комнате, где жила Лиза, от голода умерла ее подруга Лена. Ей было всего 20 лет. Девчонки завернули ее тело в простыню и, взяв за края, осторожно понесли в подвал института. Именно туда свозили со всего города умерших. Девочки еле донесли тело до склада и с трудом сбросили его в подвал.
"До сих пор все это стоит перед глазами", - вспоминает Елизавета Алексеевна.
Через неделю приехала спецмашина, чтобы забрать трупы и отвезти их в братскую могилу. В этот момент мимо склада проходила Лиза. Она невольно бросила взгляд в сторону страшного подвала. На машину как раз поднимали Лену...
Табу на разговоры о еде
В декабре всем студенткам за работу выдали по 90 рублей. На эти деньги ничего нельзя было купить, хотя в городе и были богатые люди, которые за буханку хлеба скупали антиквариат, золото и музыкальные инструменты.
Девушки ко всему были безразличны. Возможно, это и помогло выжить. "Если бы мы осознавали, что происходит, то просто бы сошли с ума", - считает Елизавета Алексеевна.
Обессиленные, они целыми днями лежали в темной комнате на кроватях, накрывшись теплыми одеялами. Берегли силы для похода за хлебом, понимая, что каждый такой поход может стать последним. Они даже не заметили, как наступил новый год. О чем говорили меж собой девчонки, лежа в кроватях, Елизавета Алексеевна уже и не помнит. Но не забыла, что у них было строгое табу: ни слова о еде! Они верили, что рано или поздно весь этот ужас закончится.
Профессор Кошкин спас девчонок
И вот пришла долгожданная весть - проложили дорогу жизни по Ладоге. Девчонки с нетерпением стали ждать того дня, когда смогут уехать из осажденного города.
Но именно в это время директора института перевели на работу в Кремль и студентки остались без руководителя. А каждые десять дней кто-то из начальства должен составлять списки живых на получение хлебного пайка. И вот тогда в жизни студентов появился профессор Кошкин. Он взял инициативу в свои руки и добился, чтобы 22 марта 1942 года всех студентов института вывезли из Ленинграда.
Ребят погрузили в большую машину, покрытую брезентом. В тот день было очень холодно, и, пока ехали, Елизавета отморозила нос и руки. Ехать по Ладоге было страшно. Иногда трещал лед, и колеса машины наполовину уходили под воду.
Уже на "большой земле" им выдали эвакуационные удостоверения, накормили и направили весь институт в Ессентуки. Ехали студенты в теплушках, останавливаясь на каждой станции. Казалось, что теперь все страшное позади. Но люди продолжали умирать. На станциях к эшелону постоянно подъезжали машины, забирали тела умерших и увозили на местные кладбища.
А как-то под Вологдой ребята увидели первую собаку. Это было так необычно, потому что всех собак и кошек ленинградцы во время блокады съели. А здесь собака спокойно гуляла по станции.
Заказала сразу два обеда
Однажды эшелон остановился в Рязани. Елизавета решила пройтись до вокзала. Вдруг она увидела товарный состав, который направлялся в Инзу. Лиза подбежала к профессору и попросила отпустить ее домой. Кошкин не стал противиться. Отдал ей документы и даже договорился, чтобы ее взяли на этот поезд. Подняться в вагон обессиленная Лиза не смогла. Помогли мужчины. Они прекрасно понимали, что это девушка из блокадного Ленинграда.
2 апреля она приехала в Инзу. И сразу же направилась в столовую. Заказала себе первое и второе. Вмиг все это съела. Позвала официантку и попросила принести еще. Официантка в недоумении. А Лиза говорит ей, мол, не волнуйтесь, у меня есть деньги. И достает 200 руб., что ей выдали перед отправкой. Официантка принесла вторую порцию супа. Лиза съела и его. Попросила еще. Но тут вмешался офицер, который сидел за соседним столиком. Он объяснил официантке, что это девушка из блокадного Ленинграда и что ей нельзя много есть.
Мама верила в чудо
На следующий день Лиза приехала в Ульяновск. Оставив чемодан на вокзале, она направилась домой, в Заволжье. Увидев дочь живой, мать так и ахнула. Потом она расскажет, что верила в чудо. До этого она обошла всех местных гадалок, и все они утверждали, что дочка жива.
Едва Лиза вошла на кухню и увидела варящийся горох, как схватила шелуху от него и начала есть. "Дочка, это же не едят", - пыталась остановить ее мать. Но Лиза не слышала.
Ее отмыли, откормили, а после продолжительного отдыха она устроилась работать на завод Володарского. Поклялась, что больше никогда не поедет в Ленинград и будет работать на родине.
Но закончилась война, и Лиза захотела продолжить учебу. Послала запрос в институт, который обратно переехал в Ленинград. И через месяц ее вызвали на учебу.
Возвращение в Ленинград
Она вернулась в тот город. Сошла с перрона и замерла. Какой-то не такой был этот Ленинград. В ее сознании он остался замерзающим, погрязшим в сугробах, с медленно идущими людьми. А сейчас все было по-другому. Даже деревья как будто изменились.
В институте она встретилась со своими однокашниками и узнала историю профессора Кошкина. Когда немцы подошли к Ессентукам, он выписал всем оставшимся студентам дипломы об окончании института (хотя они проучились всего два курса) и отправил их пешком в Казахстан. Сам не пошел. У него в это время сильно заболела дочь.
Окончив институт, Елизавета Алексеевна некоторое время работала в Карелии, а потом ее направили в Ульяновск, где она проработала почти 25 лет заместителем заведующего областным финансовым отделом. За хорошую работу ее наградили орденом Красного Знамени.
Сейчас Елизавета Алексеевна на пенсии. Вроде бы прошло столько лет, но она помнит блокадный Ленинград. Все как будто было вчера - заледенелый город, умирающие люди и 125 граммов хлеба в день. Такое пережить - и врагу не пожелаешь.
Арсений Королев.
