Порой события на судебных заседаниях развиваются так неожиданно и с такой интригой, что у любого сценариста мыльных опер дыхание бы захватило. Таким было первое дело в адвокатской практике Лидии Агеевой.
Тогда судья, интеллигентнейший и приятнейший человек, окончательно сбитый с толку невероятными обстоятельствами, прилюдно в зале суда изрек отборную матерную фразу...
Дело было еще во времена выездных судов, когда заседания проходили в сельских клубах, а явка на них была стопроцентной - сопереживали всей деревней.
Итак... зима, мороз, но в клубе жарко натоплено. Голландки раскалены. На сцене - место для действа. В центре сцены - стол для судьи. По разные стороны от него - для адвоката и прокурора. Они опаздывают, а когда появляются - в зале сдержанный шумок - все в нетерпении.
Адвокат Агеева, несмотря на это, настаивает на встрече со своим подзащитным до начала заседания. Он - вроде бы тихий, мирный человек - смотрит на своего защитника робко и с надеждой.
- Нам нужно кое-что обговорить, - начинает молодой адвокат - и излагает суть своих соображений. И вдруг спотыкается о невероятный, пронзительный взгляд своего подзащитного. Смущается, но продолжает. Задает вопрос. В ответ - молчание и глаза...
- Что же вы молчите? У нас мало времени, а мне нужно уточнить...
Он буквально ест ее глазами, чуть не плачет, но молчит.
- Вы не должны молчать. Нас уже зовут!
Опять молчание, и вдруг:
- Ерш твою меть, - выдает подсудимый, сверля глазами Агееву. (сказать по правде - выражение звучало и вовсе непечатно).
Агеева отпрянула. Но собралась с духом: "Стоп! Не ругаться!".
- Ерш твою меть, - упорствует мужчина почти отчаянно.
Их позвали. Адвокат поднялась на сцену, подошла к судье и прокурору, зашептала: "Предупреждаю: он ругается. Матом!". Судья в нетерпении отмахнулся: "Пора начинать. Времени уже нет".
Теперь о деле. По сути своей оно было довольно простым. Столяр - золотые руки (это подсудимый) сошелся с бывшей сельской учительницей. Она попивала и тем вносила разлад в их семейную жизнь. Он вроде бы терпел. Как-то мужчина дал своей подруге денег на продукты - пять рублей (тогда - сумма солидная). Но она их благополучно прогуляла. Вернувшись домой в подпитии, женщина, кроме того, дала сожителю серьезные основания для ревности. У того лопнуло терпение, и он начал колотить свою подругу на совесть. На крики сбежались соседи, оттаскивали буяна от жертвы всем миром. Она же, основательно помятая в результате насилия, пренебрегла мощным аргументом: "Бьет - значит любит" и подала на сожителя в суд. Вот, собственно, и все.
Итак, судебное заседание началось.
- Подсудимый, скажите, как случилось, что вы допустили в отношении пострадавшей такое насилие? - спрашивает председательствующий. Молчание. Судья в нетерпении повторяет вопрос. Подсудимый краснеет, пыжится и...
- Ерш твою меть!
Судья и прокурор в шоке. Агеева понимает, что подтверждаются худшие ее опасения. Зал невозмутим.
- Это недопустимо. Прекратите ругаться, отвечайте на вопрос, - пытается взять ситуацию под контроль судья.
Поза подсудимого - смирение. В глазах - тоска. Но он неумолим: "Ерш твою меть...".
Зал весь внимание. Дальше события развиваются, как на ринге. Судья сыплет внушениями и вопросами вперемежку. У подсудимого реакция мгновенная, короткая и точная: "Ерш твою меть!". Зал молчит. И тут произошло это. Судья, раскаленный поединком не хуже той голландки, произносит, переходя на крик: "Да прекратите вы эту свою "ерш твою меть"!
Весь зал взрывается смехом и аплодисментами, а значит, почти вся деревня. В заседании суда объявляется перерыв.
- Почему вы не предупредили?! - это первое, что смог произнести судья после своего "триумфа". Упрек был адресован Агеевой. На защиту адвоката встал прокурор: "А ведь она предупреждала. Только мы слушать не хотели".
Заседание после перерыва продолжали почти в панике. Слово попросила пострадавшая. Она вышла на сцену, встала один на один с переполненным залом сельского клуба и произнесла, обращаясь к односельчанам: "Я сама во всем виновата. Простите меня, люди, за то, что довела этого золотого человека до такого греха. Прости и ты меня, Ваня, если можешь". Ее страстная речь защитника (Лидия Агеева в тот день осталась практически без работы) была построена на железной логике: оправдать дорогого ей человека можно, только разоблачив перед людьми до конца себя. И она приводила доказательство за доказательством справедливости нанесенных ей побоев.
Немногословный ее сожитель на этот раз молчал, говорили его глаза, полные слез, благодарности, сочувствия.
Дебют сбившейся с пути истинного учительницы в роли адвоката превзошел все ожидания. Она получила народное признание, ее друг - довольно мягкий приговор, а члены выездного суда - объяснения такого странного поведения подсудимого. К сожалению, запоздавшие.
- Так вы влетели как на пожар, мы вам и рассказать не успели, что столяр наш человек особенный, - пояснили им потом.
А дело было в том, что три слова, которыми подсудимый оперировал с таким упорством, и составляли весь его словарный запас. Был такой дефект от рождения. По сути этот человек и трех слов не должен был произносить. Только деревенская улица, где он рос, так часто их повторяла и так много смысла и значения в них вкладывала, что произошло чудо и лишенный дара речи их заучил. Более того - пользовался ими виртуозно. А когда не хватало слов, говорили глаза. Что-то в этом роде Лидия Агеева заподозрила при первом их разговоре. Жаль, что не поверила своей догадке. Через год столяру с говорящими глазами приговор отменили - за примерное поведение.
Татьяна ЗАХАРЫЧЕВА.
