У жителей Ульяновска - особое отношение к Ленину, несмотря на массу открывшихся документов, доказывающих, что Ленин не только гладил по головке детей и принимал в Кремле ходоков в лаптях, но и, например, рекомендовал товарищам "шире применять расстрелы". Журналист и писатель Дмитрий Быков, по его собственному признанию, испытывает к Ленину "величайшее сочувствие". Но все равно Быков отчасти рисковал, презентуя в начале сентября в Ульяновске свой "плутовской" роман про Ленина "Правда", так называется этот роман, - антиисторический и антиутопический, но очень смешной и авантюрный (как, впрочем, авантюрна сама русская история). "Кучка из сотни никому не известных большевиков перевернула политический строй; страна, которая пахала сохой, полетела в космос; человек, которого никто не знал, стоит с протянутой рукой на каждой площади - это фантастическая авантюра", - говорит писатель. Быковский Ленин - "умница и остряк", но не фанатик революционной идеи, он ни разу не читал Маркса и оказался в революции случайно. "Такого" Ленина на его родине действительно приняли не все. Но подтекст романа прост: Быков считает, что в русской истории роль личности стремится к нулю. С этого и началось эксклюзивное интервью писателя для "СК", которое было записано во время обеда в ресторане - из-за плотного графика пребывания Быкова другое время было найти трудно. - Известно, что в историческом характере России - ожидание Личности, "доброго царя", который придет и всех рассудит, наведет порядок и решит все проблемы. Вы в своей книге утверждаете, что в истории России личность вообще не играет никакой роли. В частности, что революция обошлась бы и без Ленина... - Россия ждала не Личность. Она ждала ситуации, при которой ее инстинкт самоуничтожения легально выйдет наружу и будет государственно поощрен. Потому что вместо созидания "сильный царь" в России почти всегда занимался истреблением народа, он и санкционировал его. Это базируется на моей мысли о том, что в России не один, а два народа, которые занимаются взаимным истреблением. Условно говоря, есть этнос личности, а есть этнос государства. Появление "сильного царя" санкционирует истребление в государственных масштабах, появление "слабого царя" санкционирует междоусобицы, вымирание и открытую деструкцию. Результаты одни и те же. За десять лет перестройки в России вымерло столько же народу, сколько выморил Сталин. Сталин растлил огромное количество народа философией византийского государственничества, либералы растлили не меньшее количество идеологией личной свободы. Вот эти два народа находятся в антагонизме. Но я смею предполагать, что "поверх" этих двух захватчиков - условных варягов и условных хазар, которые чередуются, - есть некое "коренное" население: оно во все времена умеет только работать и ничего другого не делает - ни при либералах, ни при тоталитаризме. Даже без зарплаты. Потому что для него работа - не проклятие, не крест, а некая органическая форма существования. Мне представляется, что эти три населения и составляют российскую драму: один народ ждет сильного царя, другой - волиматушки, свободы, либерального беспредела, а третий народ почему-то воздерживается от исторического выбора. Мне интересно - почему и есть ли это сознательный выбор. Думаю, что да, потому что бессознательно так упорно это повторять нельзя. Даже в русском фольклоре есть поговорка: "Подальше положишь, поближе возьмешь". Это желание быть подальше от склоки. - Инстинкт самоистребления России, о котором Вы говорите, в отличие от инстинкта самосохранения народа кажется неестественным. - Совершенно неестественным. Он и происходит оттого, что есть два народа, истребляющих друг друга. Что мы называем нацией? Это вовсе не этническое понятие, это комплекс некоторых представлений, которые исповедуются этой нацией. Солженицын в блистательной книге "Двести лет вместе" задается вопросом: почему мы, русские, друг другу хуже собак? Отвечаю: потому что нет монолита ценностей или эти ценности пока не проявлены. Отсюда инстинкт самоистребления. Потому что нация не сформирована. Вот Солженицын задается вопросом: почему народы, оказавшись в экстремальной ситуации, ведут себя по-разному? Почему французы, оказавшись в концлагере, старались друг другу помогать, а русские и там устраивали судилище - кто и почему сдался в плен. Почему это происходит? Потому что мы живем в захваченной стране, где захватчики чередуются: есть захватчики либеральные, а есть тоталитарные. А населению плохо при обоих. Американская нация тоже когда-то не была сформирована: шла гражданская война, они истребляли друг друга, а потом договорились - хотя бы уважать закон. - А мы когда-нибудь договоримся? - Мы обречены договориться хотя бы потому, что это взаимное истребление не может быть вечным. Мы уже сейчас видим такую деградацию России, какой не наблюдалось и в 20-е годы прошлого века. Конечно, тогда верхний слой русской культуры уже был разрушен, но некие представления о добре и зле сохранялись. Сегодня же мы видим полное отсутствие понимания, что такое хорошо и что такое плохо. Даже я, человек по природе неагрессивный, сталкиваясь с немотивированной злобой, иногда пасую. А ведь я еще ничего не сделал, просто "не так вошел"! Не надо сводить этот конфликт к русско-еврейскому, либеральноконсервативному. Это конфликт двух этносов, широких, последовательных, вбирающих в себя гораздо больше характеристик. Я бы разделил их так: есть люди, которые выше всего ставят имманентные ценности - место рождения, пол, родню, архаику, а есть люди, для которых человек начинается с преодоления этих ценностей. И это различие вы никак не поборете. Для всего христианского мира человек начинается там, где заканчивается род, родня, пол, возраст и начинается собственное Я. Для России это не так. В России собственное Я считается вредящим общему делу. Почему - отдельный разговор. Поэтому вы не спрячетесь в нише своей частной порядочности, рано или поздно к вам придут и скажут: "А почему ты еще не умер, когда все уже умерли за общее дело?". - Книга была написана Вами в рекордные сроки - за три месяца, хотя в ней около семисот страниц... - Так трое же писали! (Смеется.) - Как это происходило технологически? - Эти трое сидели в ресторане "Сим-Сим" и придумали сюжет. С чего все началось? Я писал реферат для студента МГУ - за деньги, как делают многие журналисты для выживания. Реферат о публицистике Ленина 1917 года. Дошел до фразы: "Будущее русской революции поставлено на карту". И почему-то с потрясающей ясностью представил, как он ходит с туза. Я понял, что мне всегда нравился не этот Ленин железный старик и официозный любитель детей, а тот Ленин, который говорил: "Драчка, драчка! Надо ввязаться в драчку!". (Предлагает тост за Ленина и пьет.) Мне всегда хотелось его видеть чуть более человечным. Далее я рассуждал так: Ленин, который был в советском официозе, мог нравиться массам? Нет. Значит, в нем было что-то другое. Поэтому надо написать такого Ленина, который был бы настоящим народным вождем. Кто может быть настоящим вождем? Аскет? Нет. Наоборот, это - человек, которому нравится его дело, которому не чуждо ничто человеческое. Я поделился этой идеей с Вадькой и условным Чертановым, которого на самом деле зовут совсем иначе и вообще он женщина (Вадим Эрлихман и Максим Чертанов, соавторы книги. - С.Г.). Эрлихман меня спросил: а если бы Ленин был такой, русская революция все равно произошла бы? Постановка вопроса мне показалась интересной: написать, как существование именно такого Ленина приводит к тем же результатам. По официальной исторической версии он, завязав зубы для конспирации, шел в Смольный, чтобы возглавить восстание. По нашей версии, он идет в Смольный, завязав зубы, потому что они у него действительно болят, а у Дзержинского можно всегда достать морфий. Есть такой замечательный австрийский писатель Лео Беруц. В одном из его романов применена та же схема: человек делает нечто - одно, другое, третье, - и во всех случаях срабатывает железное предопределение. Получается, есть три точки: через них можно провести прямую, кривую или ломаную, но точки не сдвинутся с места. Я тогда решил: давайте проследим железный ход истории, "подменив" Ленина. Когда у меня появилось историософское обоснование, я сказал: давайте напишем роман. Отослал это предложение и-мейлом Сереже Бережному в Питер, в издательство "Амфора". Он тут же ответил: "Сколько вы выпили?". Но пошел к начальству. Мы придумали, какими должны быть Ленин, Крупская, Бухарин, Троцкий, Дзержинский, разработали схему... Написали роман за три месяца. Получился такой "капустник". Но с очень серьезным подтекстом: страна, не желающая жить по законам человеческим, будет жить по законам природы, и все равно Россия пройдет через определенные точки. - В Ульяновске во время "круглого стола" "История и ирония" у Вас состоялась стычка с историками-ленинистами, которые пришли исключительно для того, чтобы заявить, что Вы, господин Быков, очерняете светлый образ Ленина, с именем которого страна боролась и побеждала, строила ДнепроГЭС и так далее... Если люди не отделяют историческую прозу от игровой и продолжают поклоняться символу - о чем это говорит? - О том, что им нравится жить во внеисторическом мире, в котором движения истории нет и где Ленин всегда прав. Интеллектуальные способности здесь ни при чем. Это их выбор. Вот я пытаюсь как-то людей шевелить, ставлю какие-то провокационные эксперименты, пытаюсь разбудить самосознание - толчками, щекоткой... А зачем? Может, не надо? В Штатах это самосознание уже привело к кровавому тупику 11 сентября. Страна, в которой победили либеральные ценности и жизнь человека стала стоить дорого, "напоролась" на цивилизацию, где жизнь человека не стоит ничего, смоделировала себе такого врага и о него же разбилась. Может, Россия как раз спасается тем, что не думает? Потому что, если она начнет думать, она просто погибнет. - Бездумные люди цементируют нацию? - Они ее спасают. Потому что, как только они начинают думать, они опять доходят до взаимного истребления. Толстой всю жизнь говорил, что счастье - в том, чтобы не думать. Кто счастлив, тот и прав. Александр Дюма писал: "С отменой крепостного права и ростом народного образования Россия наконец-то вступит на путь всех европейских наций путь, ведущий ко всем чертям". - Историки, которые на Вас обрушились, делали это не с исторических, а с нравственных позиций... - Если они Ленина считают нравственным человеком, значит, у них о нравственности вообще нет никакого понятия. - Но ведь Ленин вырос в очень порядочной семье! - Гений очень резко отличается от своей семьи. Есть блестящая работа Лимонова - книга "Священные монстры" (это вообще очень близкий мне писатель), где он подробно разбирает групповую фотографию семьи Ульяновых и говорит: "Среди скучных людей, изможденных провинциальной жизнью, сидит великолепный бутуз, в котором угадывается будущий бухгалтер революции". Действительно, это семья глубоко порядочных людей, а для Ленина порядочность существовала только в тех пределах, в которых он сам ее определял. Я вообще предлагаю разделять порядочность и нравственность. Семья Ленина была порядочной, но была ли она нравственной? За что Александр Ульянов получил "четверку" за выпускное сочинение? Потому что там у него написано, что полезный член общества - это тот, кто трудится на благо общества. То есть член общества определяется своей полезностью. Учитель пишет: "А как же религия?". То есть Александр Ильич Ульянов был еще более радикальным человеком, чем Ленин. - Вы говорили о людях, для которых работа является образом существования. А для Вас? - Сочинение художественных текстов, которые помогают людям жить, - моя работа. Плюс газетная работа, то есть информирование людей о том, что происходит. Я не бросаю газету, хотя литература сейчас кормит лучше, чем газета. За "Правду" я получил сравнительно немного, но "Новые русские сказки" принесли мне достаточно денег, чтобы не работать как минимум год. Но я буду работать по-прежнему: вставать по утрам, отводить ребенка в школу или выгуливать собаку, ехать на работу, потом на другую, потом возвращаться домой - писать. - У Вас - книги, стихи, работа в программе "Времечко", в "Огоньке"... - И еще "Собеседник", ток-шоу "Спорная территория" на канале "Мир", колонки в шести изданиях... В серии "ЖЗЛ" скоро выходит моя документальная книга о Пастернаке. - Зачем Вы так много работаете? - Деньги нужны. Во-первых, нужно кормить семью, во-вторых, дисциплинировать себя. Потому что работа - это форма поддержания себя в человеческом состоянии. В противном случае вы так или иначе деградируете. - Какую часть Вашей жизни занимают стихи? - Это единственная часть моей жизни, к которой я отношусь серьезно, по максимуму. Я могу иногда позволить себе написать слабую прозу, потому что никто не знает, как писать сильную, но в стихах всегда видно, плохие они или хорошие. Впрочем, помните, как Шостакович объяснял, почему он похвалил слабого композитора? "Это лучше, чем водку пить". (Выпивает водку.)
