Из многочисленных парадоксов нашего смутного времени хотел бы указать на тот, о котором мало пишут журналисты и оставляют почти без внимания социологи. Это - возвращение книги в нашу жизнь. Все, жившие в "благословенные" семидесятые, помнят книжный голод, при переполненных идеологической перловкой полках магазинов, судорожные поиски не только "Анжелик" и "Железных масок", но и произведений великих мастеров современной русской и мировой литературы. Книги везли даже из-за границы - да, да! - нашу классику ХХ века покупали в командировках и туристических поездках к братьям по соцлагерю.
Потом эту страсть к книге объявили мифом советской пропаганды. Закрывались книжные магазины, типографии выживали за счет избирательных кампаний и бульварной, черно-желто-коричневой прессы. Книгу - художественную, научную, учебную - спасала только школа - высшая и средняя.
Но буквально через несколько лет незаметно, как-то само собой даже в родимом "обломовском заповеднике" вдруг появилось множество книжных магазинов, в которых любой мог сначала найти, а вскоре и купить именно то, что ему нужно. И даже наши местные издательства, давно не баловавшие нас интересными и яркими книгами ульяновских филологов, вдруг выпустили в свет эти совершенно уникальные и по-своему знаковые книги, мгновенно исчезнувшие с прилавков.
Это книги моего друга, коллеги, одного из ведущих специалистов кафедры литературы УлГПУ Александра Рассадина. Счастливое сочетание исследовательского таланта с писательским даром, прекрасные организаторские способности - недаром он шесть лет заведовал кафедрой, не только сохранив, но и преумножив ее славу как одной из лучших литературоведческих кафедр Поволжья, - способствовали успеху этого, казалось, безнадежного дела.
И вот они передо мной - небольшие, великолепно оформленные, прекрасно изданные три книги, составляющие единое целое, и потому, что связаны только с одним именем - но каким! - Н. Языковым, и "сделаны" одним человеком, и оформлены в одном стиле молодым и талантливым дизайнером - Д. Рассадиным (младшим сыном А. Рассадина).
Первая и самая главная книга - это, конечно, сборник стихов Николая Языкова. Казалось бы, какие тут могут быть проблемы: взял более или менее солидное издание, скопировал - и готово! Сколько таких книг, по-своему, конечно, полезных и необходимых, появилось в последнее десятилетие и не только в провинции! Однако именно эта книга для любого серьезного и талантливого ученого - всегда самое сложное и самое трудоемкое дело. И не только потому, что отбор стихов не должен быть субъективным и односторонним как в эстетическом, так тем более и в идеологическом отношении: нельзя оставлять за пределами сборника ни того, что давно стало классикой русской поэзии, ни того, что по идеологическим соображениям было нежелательно печатать в советскую эпоху. Главное все-таки в другом - издание произведений писателей и поэтов XIX века, даже если оно рассчитано на массового читателя, должно учитывать те огромные изменения, которые произошли за десятки и сотни лет в нашей жизни. Столько ушло за эти годы и столько совершенно нового появилось, так изменилась даже наша речь, что звучание и значение многих слов стали непривычными и незнакомыми, смысл произведений "затемнился" и порою настолько, что мы читаем некоторые из них уже совсем по-другому, чем современники автора. Поэтому любое издание классики сегодня - это всегда взгляд человека дня сегодняшнего, но хорошо знающего и день прошедший. Нужно уметь так смотреть, так "читать" вечные книги и помогать в этом читателю. Этой цели служит не только отбор произведений, но и, главным образом, примечания и комментарии. Именно они составляют главную сложность такого издания, но в то же время - это подлинное наслаждение для специалиста. Именно в них он, не навязывая своих оценок, понимания и отношения, все-таки ведет доверившегося ему читателя за собой, а лучше сказать, - с собой. В конце концов, они помогают сделать переживание и осмысление классики богаче, сложнее, многомернее. Таковы большинство примечаний в книге А. Рассадина.
Вторая книга - "Последний из пушкинской плеяды" - плодотворный и закономерный итог пятнадцатилетнего изучения А. Рассадиным жизни и творчества Н.М. Языкова. А начиналось все в Петербурге. Как ни странно, но именно этот город, биографически и духовно чуждый Языкову, только и мог подвигнуть на погружение в его духовное наследие. Тогда, в ставшие уже далекими восьмидесятые, этот фантастически прекрасный город еще сохранял ореол столицы русской классической поэзии. Еще явственной была удивительная, ощущаемая и зрением и слухом связь пластического и звукового строя русского традиционного стиха с петербургской архитектурой, пространством его каналов и парков, дворов и площадей.
Именно там и родился замысел книги о Языкове.
Но сначала это была диссертация, только чисто квалификационное сочинение, которое пишут все, работающие в высшей школе или желающие работать в ней. Однако уже и тогда рождались страницы, очерки, которые "разрывали" заданные границы жанра и уводили автора в совсем другой мир, где сложно переплетались судьбы, жизненные проблемы, литературные отношения... В диссертации, как бабочка в коконе, уже жила будущая Книга. Она давала о себе знать в статьях и докладах, писавшихся потом, во все нараставшем художественном, не побоюсь сказать, литературном начале, превращавшем итоги литературоведческого анализа в изящные эссе. Но только тогда, когда возникла реальная возможность издать все, что уже было сделано, когда рукопись легла на письменный стол, для автора и его друзей стало ясно, что рождается книга. Так в конце концов и получилось. В очерках, озаглавленных строго и академически, например, "Н.М. Языков и проблема поэтического становления", "Об индивидуальности поэтического стиля Языкова", увлекательно, простым и очень экспрессивным языком повествуется о духовном мире удивительного человека и ярчайшего русского поэта, так много значившего для современников и еще более становящегося значимым для нас. "Было ли это замечено Пушкиным? - Я просто раскрыл наугад книгу и читаю второй абзац на странице: - Не только замечено, но и принято. Пушкин не искал в Языкове соперника, но на его глазах еще недавно подающий надежды талант не только демонстрировал свое стремительное развитие, вставая с ним вровень, но и активно утверждал в своих стихах поэтическое равноправие. "Ты изумишься, как он развернулся, - писал Пушкин Вяземскому, - и что из него будет. Если уж завидовать, так вот кому я должен завидовать. Аминь, аминь, глаголю вам. Он всех нас, стариков, за пояс заткнет...".
И последняя книга этого своеобразного "языковского трехтомника" - сборник статей участников международной научной конференции, посвященной двухсотлетию со дня рождения Н.М. Языкова. Конечно, она менее всего ориентирована на широкого читателя, отдельные статьи и сообщения в ней носят узко специальный характер и интересны только для исследователей творчества поэта и русской литературы. Но и здесь Александр Рассадин сумел "раздвинуть" границы жанра: в книге довольно значительное место занимают неопубликованные письма Языкова, более того, они открывают сборник. То, что издание начинается "с голоса самого поэта", с его слова, вновь зазвучавшего для людей, создает совсем иной настрой, или как мы говорим, иной стиль всей книги. И поэтому даже научные статьи, написанные разными людьми, весьма по-разному владеющими научным стилем, вдруг, в пространстве писем Языкова, начинают звучать по-иному, начинают восприниматься как одно, непрерывное и сложное повествование о поэте, точнее как наш диалог с ним и о нем. Но для того, чтобы это произошло, чтобы граница между специалистом и просто читателем исчезла, нужно было, во-первых, понять необходимость писем в таком издании, а во-вторых, добиться их публикации, несмотря ни на что. И письма же позволили органически и неразрывно соединить данное издание с двумя предыдущими, так что единство научного и художественного, определяющее своеобразие этого уникального издания в целом, превратило и этот сборник статей в книгу.
Вот почему эти три книги стали добрым и важным знаком, знаком возвращения Книги в нашу жизнь.
Михаил Матлин, заведующий кафедрой литературы УлГПУ.
