Говорят, тех, кто побывал в самом пекле войны, среди живых осталось не так уж и много - боевые раны укорачивают солдатский век. Однако "Курьеру" посчастливилось в канун праздника Победы побеседовать с человеком, который прошел войну от Подмосковья до Чехословакии на одной боевой машине. Сотни раз "родная самоходка" спасала жизнь Михаилу Илларионовичу Кузнецову, дважды спасал он ее.
В огне раны не болят
Боевой экипаж самоходного орудия - четыре человека, а поскольку Михаил Кузнецов был механиком-водителем, то отношения с машиной у него были совершенно особые. Вспоминает ветеран, как в белорусских лесах попала их "самоходка" под немецкий обстрел.
- Врага не видно, зато мины его свистят со всех сторон. Одна задела нашу машину, и она загорелась, - рассказывает Кузнецов. - Экипаж стал выбираться наружу, тут-то и ранило - меня и командира. Только ни боли, ни опасности не чувствовали мы в тот момент, кинулись спасать орудие. Хорошо, что почва в лесу была песчаная. Мы собирали песок, забрасывали им пламя. Так удалось его погасить.
К тому времени обстрел прекратился, а экипаж машины принялся очищать ее от песка и приводить в рабочее состояние. Только когда работу завершили и "самоходка" была приведена в боевое состояние, ее раненый в голову командир и Кузнецов (у него была прострелена нога) отправились в санчасть. За спасение орудия Михаил Кузнецов был награжден первым своим орденом Красной Звезды.
Боевая подруга подорвалась на мине
Позже водитель-механик получил еще одну такую же награду, и опять за спасение своей боевой подруги. Тогда он вез раненых заместителя командира полка и его адъютанта в санчасть.
- Война есть война, дороги все были заминированы, - рассказывает ветеран, - хоть и ехали мы осторожно, а зацепила наша "самоходка" вражеский "подарок" правым боком. Огромная фугасина попалась нам на дороге. Такой мощный взрыв был! Машина сразу стала неуправляемой. Оглянулся я - вижу: правая гусеница на дороге осталась. Разорвало ее, да и днище с правой стороны было повреждено.
Мощная машина пострадала сама, но людей, которые находились в ней, сохранила. Однако раненым требовалась срочная помощь. Так случилось, что первыми на той фронтовой дороге появились свои. Возле разбитой самоходки остановилась машина техпомощи. На нее пересадили раненых пассажиров. А экипаж остался на дороге, рядом со своим орудием.
- Когда к нам придут на помощь в следующий раз, мы не знали, - рассказывает Михаил Илларионович. - Но готовы были ждать столько, сколько понадобится.
Люди оставили поврежденную артиллерийскую установку на дороге, но отошли от нее недалеко - укрылись в ветвях разросшегося придорожного куста.
- Стемнело, очень хотелось курить, - рассказывает Кузнецов. - Чтобы оставаться незамеченными, прятали зажженные папиросы в шапки. Распределились так, чтобы каждый из четверых держал под наблюдением свою сторону.
Ночь прошла без сна, каждую минуту экипаж беспомощно запрокинувшейся на дороге "самоходки" был готов защищать ее.
- Не потому, что мы были все как на подбор герои, - продолжает Михаил Илларионович, - а потому, что на войне начинаешь иначе думать и воспринимать все окружающее. Солдат должен быть в ответе за свое орудие - все просто.
Техпомощь пришла утром. Общими усилиями "самоходку" привели в порядок - поставили "на ноги". Ей предстояло еще проехать всю Европу и встретить победу в Чехословакии.
"Свои" враги
Всем ли удавалось пройти испытание войной? Вероятно, среди "наших" тоже были и трусы, и предатели?
- Наверное, и трусы были, но среди тех, с кем воевал плечо к плечу, не видел трусов, - так ответил на этот вопрос Кузнецов.
А вот посмотреть в глаза предателю ему однажды пришлось. Это было в Белоруссии. Тогда остановилась их "самоходка" перед мостом через небольшую речку - прежде чем переезжать, надо было проверить, не заминирован ли он.
- Видим, к нашей машине быстро приближается советский офицер, - вспоминает ветеран. - Он попросил нас помочь, указав на небольшую церквушку вдалеке. Оказалось, там засели власовцы и вели с колокольни сумасшедший обстрел нашей пехоты. Ничего с ними поделать не могли, а тем временем они столько народу положили.
"Самоходка" двинулась по направлению к церкви и, не доезжая до нее примерно трехсот метров, открыла огонь. Этот неожиданный удар привел власовцев в смятение, а нашим дал шанс проникнуть в осажденную церковь и сломить сопротивление врагов.
После того как операция была завершена, тот же офицер вернулся к орудию, только не один. С собой он привел троих власовцев, русских парней. Выстроив их в ряд перед экипажем, он, теряя самообладание, кричал, показывая на десятки окровавленных трупов. Кузнецов вспоминает, как этот человек почти в иступлении пытался доказать им, что они своих убивают, и вглядывался в их лица... Парни были совершенно безучастны к его крикам. Тогда офицер выхватил пистолет и объявил, что расстреляет всех немедленно. Только после этого на лицах пленных появилось отчаяние. Стало ясно, что смерти они боялись. Расстрелять их не дали. Скоро всех троих увели. Так пришлось Михаилу Илларионовичу встретиться на своем боевом пути с глазу на глаз с врагами, причем с врагами из "своих".
Семья бюргеров
с оружием в руках
Видел потом Кузнецов близко и других врагов - немцев. Видел он их и отступающими, и пленными. Никогда не испытывал к этим людям ненависти, говорит, что поверженный, жалкий враг не может вызвать таких чувств. А однажды в Германии ему пришлось разоружать немецкую семью. Обитатели небольшого чистенького немецкого домика - муж, жена и трое их детей - были готовы оказывать сопротивление советским воинам. У каждого из них было оружие. Обезвредить этих людей не составляло труда. Ненависти к русским они не испытывали, просто готовились защищать свой дом...
9 мая 1945 года Михаил Кузнецов встретил в Чехословакии. Говорит, что об окончании войны бойцы его полка узнали раньше, чем сообщило советское командование. О победе Советского Союза в Великой Отечественной войне вещало финское радио, а парторг полка, воевавший раньше в Финляндии, неплохо понимал этот язык. Услышав радостную новость, он тут же поделился ею со своими. А дальше... 9 мая 1945 года в Чехословакии было солнечным. Таким его вспоминают практически все, кому этот день принес долгожданную весть о мире. Впереди Кузнецова ждал отпуск, а значит, скорое расставание с верной боевой машиной и ее экипажем. Все верили, что тут-то и начинается новая, счастливая жизнь, право на которую так непросто было отвоевать.
Сегодня Михаил Илларионович Кузнецов и его супруга живут в Доме престарелых. И интервью механик легендарной самоходки за все эти годы давал впервые. Такая уж штука война, говорит он, помнишь ее, как ничто другое в жизни... А помнить-то, в общем, и не хочется.
Татьяна ЗАХАРЫЧЕВА.
