Зачем нам фильмы ужасов, если включишь телевизор - и вот они, ужасы, в прямом эфире? Вы подвиг капитана Гастелло не видели? Теперь увидели кое-что почище. Два "Боинга", начиненные не ядерным оружием, а живыми людьми, превратили в руины гордость Америки - небоскребы полукилометровой высоты. Перед этим сверхсупершоу бледнеет все, что было показано кино и телевидением прежде. Хотя и прежнее впечатляло. Тела, прошитые автоматными очередями, раздавленные гусеницами, разорванные в клочья установками "град", - не фантазии Альфреда Хичкока, и красные лужи - не имитация, не кетчуп, наляпанный щедрой рукой режиссера, это всамделишная человеческая кровь. Она льется везде, и мы к этим картинкам настолько привыкли, что спокойно поглощаем свой ужин, глядя, как облепленный мухами младенец ползает по телу убитой матери.
Мы еще не поняли, что, если подобные картины не вызывают в нас чувства ужаса, возмущения и сострадания, значит, мы сами стали жертвами насилия, утратили часть собственной человеческой сущности, перешли в разряд, по выражению уголовников, опущенных (или, по недавнему уточнению, опущенных ниже плинтуса) - то есть лишенных человеческого достоинства и не заслуживших ничего, кроме презрения. Если же эти картины насилия нас все-таки беспокоят и мы осмелимся насильников спросить, что ж это они такое творят, нам тут же высокомерно ответят, что это нас не касается - это их, насильников, внутренние дела. Увы, сами жертвы насилия охотно становятся насильниками, как только у них возникает такая возможность. В дни распада Советского Союза в одной южной республике я был ошибочно принят за важного представителя каких-то кругов и спрошен: "Почему вы, русские, не помогаете нам защищаться от напирающих соседей? Ведь на русских лежит особая ответственность". Я согласился, но спросил в свою очередь: "А почему вы так нехорошо обращаетесь с представителями меньшинства, которые располагаются хотя и внутри вашей республики, но на земле, где жили и умирали их деды, прадеды и прапрадеды? Почему вы им не даете жить так, как они сами хотят?". Мои собеседники напыжились и холодно попросили в их внутренние дела не мешаться. Так сплошь и рядом. Пытаясь освободиться от большого брата, средний брат призывает весь мир на помощь. Но освободился - и тут же начинает угнетать брата меньшего, ссылаясь на то, что это их, братьев, внутренние проблемы. "Не ваше дело, - говорят нам насильники всех мастей, - вас не трогают, вот и помалкивайте. Или обратитесь к психиатру". Но нам доктор не нужен. Мы очерствели настолько, что вид разодранного человечьего мяса нас потрясает не больше, чем свинина или баранина на прилавках. Привычка существовать в обстановке насилия никогда не распространялась так широко... В дотелевизионную эпоху человек был дик, но с массовым насилием встречался обычно на поле боя, увиденное переносил с трудом, а часто не переносил, повреждался в уме. Такое сумасшествие было нормальной реакцией здоровой психики на картину человеческого безумия. Люди же цивильные, бывало, падали в обморок при виде крови, взятой из пальца на анализ. Ужас, отвращение, сострадание, испытываемые человеком при виде крови и человеческого мяса ставили психологические препятствия на пути насилия: люди боялись убивать, быть убитыми и даже видеть убитых. А нынешняя привычка к насилию порождает цинизм, апатию, делает относительной ценность человеческой жизни и притупляет наш собственный инстинкт самосохранения. И если совесть наша молчит, то хотя бы умом мы должны понять, что всякое насилие против отдельного человека, национальной группы, народа или страны направлено против каждого из нас и когда-нибудь до нас непременно дойдет.
Мир похож на деревянный дом, в котором одни беззаботные постояльцы в разных его углах разводят костры, а другие беззаботно взирают на это: они, мол, свои углы поджигают, а не наши. Но огонь угрожает нам всем. И если обитатели горящих углов не могут сами справиться с пламенем, мы должны им помочь, даже если они этого не хотят. Увы, есть много "внутренних дел", которые местные люди сами решить не способны. Оттуда, где жизнь регулируется не законами, а насилием, где политических противников убивают сотнями, где территориальные споры решаются с помощью танковых соединений, где мирных жителей уничтожают голодом, напалмом или ракетным огнем, беда распространяется по всему свету. Оттуда отправляются на дело террористы, которые в любой момент могут захватить нас в заложники, взорвать вместе с самолетом, автобусом, домом или супермаркетом. Истекающие оттуда миллионы беженцев не могут на всем земном шаре найти себе пристанища, становясь источником эпидемий и криминальной активности. Миллионы относительно благополучных людей в попытке откупиться от несчастья разбивают палатки для беженцев, шлют посылки с едой и грузовики с медикаментами. Но палаток не хватает, еда немедленно поглощается, лекарства разворовываются, и опять искалеченные руки тянутся к нам и голодные рты кричат: "Помогите!". Нарушается общее течение жизни всего мира. Уже давно туристы не ездят в Бейрут или Багдад, закрыты для отпускников Сухуми и Пицунда. Разрушаются старинные города, исторические памятники, горят нефтяные скважины, засоряются моря, расползаются озоновые дыры над нашими головами. И это все не наше дело? Если цивилизованный мир не переменит взгляд на подобные вещи и не приступит к решительным действиям, он просто погибнет. Вполне возможно, что этого не придется ждать слишком долго.
Владимир ВОЙНОВИЧ.
