В 2000 году в Ульяновскую 31-ю бригаду ВДВ с Кавказа был переведен на должность начальника штаба Сергей Мелентьев. На войне он командовал псковским парашютно-десантным полком, чья рота почти целиком погибла в начале марта того года в стычке с двухтысячной бандой Хаттаба. Мелентьев оказался стрелочником, хотя в гибели подчиненных он-то был виноват меньше всего. В Ульяновске офицер вскоре умер.
Война в Чечне далеко от нас. Ее раскаты давно уже слышны только тем, кто непосредственно в ней участвует, да семьям, в чей адрес приходят гробы с телами сыновей и братьев.
О гибели роты десантников в газетах прошло несколько публикаций. Две из них - в "Известиях". Первая называлась "Ваш сын и брат". Вторая - "Суворик". После второй, как пишет газета в номере за 9 января, в редакцию "пришли возмущенные генеральный директор фонда "ВДВ - боевое братство" А.А.Макеев и генеральный директор национальной премии "Воины духа" И.Б.Исаков". Они считают, что журналист ставит под сомнение героизм и мужество десантников. Претензия Макеева с Исаковым стала толчком к написанию автором Эдуардом Поляновским третьей статьи, которую мы и предлагаем сейчас читателям "СК".
Трагические события в Аргуне "Известия" освещали дважды. Еще 2 августа 2001 года в большой печальной статье "Ваш сын и брат" были сказаны все высокие слова, отдана дань подвигу 6-й роты: "И полк, и дивизию прославила 6-я рота, принявшая неравный бой", "На высоте 776 они проявили героизм", "Отдельно - о подвиге майора Александра Доставалова" и т.д., и т.п.
И в недавнем "Суворике" все воздано: "Беспримерный бой", "Рота сражалась, удерживая высоту 20 часов", "Они погибли, но вышли победителями".
В первой публикации "Известия" представили читателям на двух развернутых полосах фотографии в траурных рамках всех восьмидесяти четырех погибших ребят: фамилия, имя, отчество, звание, должность, год и месяц рождения, место захоронения. Кажется, ни одна газета России не отдала такую дань их памяти.
- Где, - спрашиваю собеседников, - сомнение в героизме и мужестве?
Александр Макеев:
- В "Суворике" брошена тень на Героя России Александра Супонинского. В Пскове вас ввели в заблуждение, а с ним самим вы даже не встретились.
Это правда - не встретился. В результате тень задела и Супонинского, и другого десантника - Андрея Поршнева.
Виноват.
Оправдываться не буду, но прояснить ситуацию обязан.
Невстречи
В первой, давней публикации, когда все обстоятельства боя, в том числе и судьбы десантников, были особенно засекречены, я написал о Герое России Александре Супонинском со слов Владимира Воробьева, когда-то командовавшего именно этим 104-м полком, воспитавшим 6-ю роту. Последний оставшийся в живых офицер, старший лейтенант Кожемякин, приказал Супонинскому и Поршневу уходить, прыгать с обрыва, сам с автоматом прикрыл их. "Сверху, с высоты обрыва, около пятидесяти боевиков вели по ним получасовую стрельбу из автоматов. Выждав, оба, раненые, сначала ползком, потом на четвереньках, потом в полный рост стали уходить". Ребята чудом остались живы.
Меня заинтересовала не "Золотая Звезда" Супонинского, а то, в каком он оказался положении. На работу никуда не брали. Как узнают, что Герой России, - не нужен. Для Героя ведь полагаются льготы - путевки, отпуск, прочее. В очередной анкете звезду не указал, скрыл, словно судимость, - взяли без проблем.
"Золотая Звезда" Героя России оказалась клеймом. Раньше так отмахивались от тех, кто возвращался из тюрем и лагерей. Сегодня опытных лагерных воров или убийц расхватывают сразу - столько криминальных структур. Нынче самая безопасная профессия - вор, самая ценная - киллер.
Я хотел рассмотреть вблизи этот перевернутый мир, может быть, помочь Супонинскому, не без труда разыскал город, телефон, позвонил, сказал, что хочу приехать. "Не надо, - решительно отказался он. - Я еду в Псков на открытие памятника 6-й роте, два дня буду в Москве, там можем увидеться".
Итак, не встретились. Но обменялись телефонами.
Накануне открытия памятника я раз 15 звонил ему по мобильному и еще какому-то названному им телефону для связи. Оба молчали. И мой телефон молчал.
Опять не встретились.
Меня избегают? Я погнался за Героем России в Псков. Там после его короткой речи на митинге подошел к нему, протянул первую публикацию, где говорилось о его, Супонинского, мужестве.
- Я ни о чем с вами говорить не буду, - ответил он зло, как врагу.
- Да ведь я о вас же хочу рассказать! Подробнее...
- Все! - оборвал еще злее. - Никаких рассказов, - отрезал и развернулся.
Такие дела.
Праздник на коротком поводке
Круг замкнулся еще рано утром 1 марта 2000 года, когда погибла 6-я рота псковских десантников. Командующий 76-й дивизией генерал-майор Станислав Юрьевич Семенюта приказал офицерам молчать о трагедии. Но в субботу, 4 марта, газета "Новости Пскова" первой в России сообщила ошеломляющую правду. Это сделал Олег Константинов. После публикации комдив запретил журналисту появляться на территории полка. Потом он запретил появляться там и другим псковским журналистам. Затем военные пытались закрыть общественный комитет "Памяти 6-й роты": члены комитета по просьбе вдов и родителей стали выяснять подробности боя - кто как погиб, как вообще все это могло случиться?
2 августа, в день открытия памятника 6-й роте, когда гулял весь Псков, с территории полка выдворили пожилых руководителей общественного комитета.
Я праздновал на привязи. Неотступно сопровождавший меня подполковник честно предупредил: с офицерами полка встречаться не разрешено.
Прессинг был жесткий. Но я не мог возвращаться в редакцию глухонемым.
На второй день, 3 августа, охрана с меня была снята. Два подполковника с оглядкой поговорили со мной. Один из них по свежим следам боя - и 1, и 2, и 3, и 4 марта поднимался на сопку, докладывал командиру полка об убитых и раненых, офицерах и рядовых. Подполковник у подножия сопки встретил Супонинского и Поршнева, которым приказал уходить с вершины последний оставшийся в живых офицер Кожемякин. Подполковник выразил большое сомнение, что оба были на высоте среди последних защитников. "Были бы - не спаслись... Супонинский от вас не зря прячется..."
Других офицеров-собеседников у меня не было - попрятались. Мнения этих людей я озвучил - именно в прямой речи, от их лица, а от себя (по поводу Герой - не Герой) написал: "Не мне, штатскому, судить. В конце концов десантник Супонинский был там, где я никогда не был, и видел то, чего не увижу я. Важнее другое - чтобы не было ни одного обиженного".
Запоздалая встреча
- А вот обиженные-то в результате оказались - Супонинский и Поршнев, - сказали генеральные директора. - Пусть это было чужое, не ваше мнение, неважно, но заронилось сомнение в героизме ребят. Мы пригласим их в Москву, встретитесь, и вам все станет ясно.
Как оказалось, Супонинского от меня действительно скрывали. "Мало ли кто звонит. Вон вдове комбата бандиты до сих пор угрожают". - "Но я представился и телефон домашний оставил". - "А мы и журналистам не верим". - "Ну и сказали бы с самого начала "нет". Между прочим, журналисты - не телеграфные столбы, они разные".
Телефон, оставленный для связи в Москве, принадлежал генеральному директору национальной премии "Воины духа" И.Б. Исакову. Вместе с фондом "ВДВ - боевое братство" они опекают десантников, занимаются психологической реабилитацией, помогают устроиться на работу, возвращают к нормальной жизни.
Игорь Борисович Исаков:
- Когда кто-то хочет связаться с десантником, выходят на связь со мной, я знакомлюсь с журналистом, только потом решаем: давать добро или нет. Почему вам не удалось до меня дозвониться... не знаю.
В редакции состоялась новая встреча.
Андрей Поршнев:
- Нас, последних, оставалось пятеро - комбат Евтюхин, замкомбата Доставалов и старший лейтенант Кожемякин. Офицеры. Ну и мы с Сашей. Евтюхин и Доставалов погибли, а у Кожемякина обе ноги были перебиты, и он нам руками подбрасывал патроны. Боевики подошли к нам вплотную, оставалось метра три, и Кожемякин нам приказал: уходите, прыгайте вниз.
Александр Супонинский:
- Вы, конечно, имена подполковников не назовете? Почему они так сказали? Я еще понимаю, скажем, чувства некоторых матерей: мой-то погиб, а ты вот вернулся... Не знаю. Может быть, у них близкие, друзья погибли?..
Сейчас это не важно. А важно, что один - Герой России, а другой заслужил орден Мужества.
За случившееся извините.
Но если так тщательно будете засекречиваться и прятаться от журналистов, никто и никогда может не узнать не только о подвигах, но и о гибели.
Частности
Собеседников задели за живое частности. И Александр Макеев, и Игорь Исаков - сами бывшие десантники, привыкли понимать массовый подвиг как мужество и героизм "всех без исключения". Но оба знают, что юноша на вершине сопки, оставшись один, без патронов, растерялся и получил удар прикладом по голове.
Я не "опорочил" этого десантника, ибо по-прежнему считаю: он поступил правильно, сумев сохранить жизнь. Тем более в условиях, когда высокие генералы продали чеченцам дорогу для отхода, а 6-ю роту с этим мальчиком подставили для правдоподобности, чтобы замести денежные следы. Так говорят все псковичи, и не только они.
Собеседники мои таких фактов знать не могут, хотя подтверждают: бандиты и 6-й роте предлагали деньги, но десантники ответили виртуозным матом. И еще подтвердили: боевики отступали по ночам, давали знак фонариками, и наши, не имея приказа стрелять, пропускали их.
Нет, никак не мог я "оскорбить" брошенных на произвол судьбы десантников, пытавшихся спастись. Я как раз был за то, чтобы они отступили и спасли свои молодые жизни: "Если бы им дали приказ отступить... Россия стала бы сильнее. Десятки их драгоценных жизней важнее, чем сотни (если точно - 600. - Э.П.) убитых ими бандитов, которых надо было доставать и давить иначе" ("Ваш сын и брат").
Кстати, командир полка Сергей Мелентьев шесть раз обращался к командованию с просьбой разрешить отступить, не губить ребят.
- Ни у кого из командования не было сомнений в отношении высоких наград всем, - говорят собеседники.
Неправда. Начштаба полка Теплинский и другие офицеры были против награждения двоих десантников, бросивших умирающего разведчика на склоне сопки. Но все решала Москва, оба получили ордена Мужества. Повторю вновь: это была наградная акция, политическая акция, в которой не должно было быть места ни одному недостойному - без "исключений".
***
В жизни редко бывает, чтобы один был во всем прав, а другой во всем виноват, и спор наш, по большому счету, не имеет смысла. Я прав формально, они правы, видимо, по существу.
В 18-19 лет оказаться в такой мясорубке! Я убежден: повторись ситуация - и они повели бы себя иначе. В первые месяцы Великой Отечественной войны растерявшихся рядовых и офицеров были десятки тысяч, потом многие из них становились героями, офицеры заканчивали войну генералами.
Игорь Исаков:
- Тот, с вершины, до сих пор не в себе, казнится: "Почему я не погиб тогда вместе со всеми". Еще один, из тех, что оставили командира, после госпиталя не домой поехал, а вернулся в Чечню, долги возвращать. Воевал отменно, пока не ранили, пока не искупил вину кровью.
В жизни ничего или почти ничего не бывает без исключения, как в простых правилах правописания исключения лишь подтверждают правила. Эти трое лишь подчеркнули беспримерную массовую жертвенность и героизм.
