Роскошь купеческой жизни, а после страшное унижение раскулачивания, страстная любовь и горькая потеря - все переплелось в жизни одной из самых удивительных женщин Симбирска - Натальи Рожко.
Незаконнорожденная
Симбирский купец Иван Балакирщиков владел большим двухэтажным домом в центре города. Семья жила зажиточно и позволяла себе иметь прислугу, среди которой была одна симпатичная горничная. Многие в доме стали замечать, что хозяин не равнодушен к этой женщине. Особенно восхищался ее пирогами, которые горничная пекла по собственному рецепту. Не раз Иван Балакирщиков говорил друзьям, что "так, как делает пироги моя горничная, никто не может делать!". Потом были тайные встречи и лунные свидания. А дом, как, впрочем, и весь город полнился слухами. "Купец загулял с молоденькой горничной". Через год женщина разрешилась ребенком, и в доме купца появилась маленькая девочка. Назвали ее Наташей. Мать пыталась скрывать отцовство, но Иван Балакирщиков прекрасно знал, что девочка - его незаконнорожденная дочь. Об этом догадывалась и супруга купца, но возражать мужу было не в ее правилах. С болью и с обидой в душе она прожила до самой своей кончины. Умерла рано, ей не исполнилось и сорока.
Прошло несколько месяцев после похорон жены, и купец Иван Балакирщиков женился второй раз. Его новой супругой стала горничная, а Наталью он официально признал своей дочерью.
Девочка из высшего общества
Наталья с самого раннего детства воспитывалась в лучших традициях светского общества. Она получила прекрасное образование, с ней занимались опытные гувернантки. К 17 годам Наташа свободно владела тремя языками - английским, немецким, французским. Прекрасно играла на фортепиано и великолепно танцевала. Она училась в Мариинской женской гимназии. На уроки ее привозили в карете, запряженной парой белых лошадей. А после занятий отвозили обратно домой. Преподавателям нравилась эта смышленая, симпатичная девочка. У нее была шикарная коса, на которой красовался огромный белый бант.
Наташа быстро переняла все светские манеры, и девушку рано стали приглашать на балы в Симбирске. Она присутствовала на многих городских приемах.
Зимой, когда стояли лютые морозы, девушку в теплой карете подвозили к зданию, прислуга создавала меховые коридоры, и Наталья, в открытом бальном платье и легких туфельках, не касаясь снега, проходила в помещение.
Большевики отобрали всё
Купец Иван Балакирщиков не дожил до революции, он умер в 1914 году. Его похоронили в фамильном склепе на старом городском кладбище. Согласно завещанию купца большая часть имущества перешла в собственность его жены и дочери. Еще пару лет они прожили в спокойствии, пока не наступил мятежный 1917 год. Наталья и ее мать прекрасно понимали, что рано или поздно большевики отнимут семейные драгоценности. Они решили не дожидаться страшной участи, а передать часть уникальных вещей в городской музей, заняться благотворительностью, помогать нищим.
Большевики, пришедшие к власти после октября, отняли большой дом в центре города, предоставив Наталье и ее матери убогую комнату в коммуналке. Тяжело было привыкать к новой жизни. Жить в небольшой комнате без роскоши и прислуги. Деньги быстро закончились, и Наталья стала думать о работе. Все, что она умела, - это прекрасно играть на фортепиано, великолепно танцевать и свободно говорить на трех иностранных языках. Поэтому, как только в Симбирске, на улице Льва Толстого, открылся первый детский сад, Наталья не раздумывая пошла работать туда музыкальным работником.
Горькая потеря
Она вышла замуж в конце двадцатых. Ее избранником стал симпатичный бравый офицер. Через год у них родился сын. И казалось, счастливая семья никогда не познает горя. Но горе не заставило себя ждать. Наступила пора репрессий, и ее мужа, обвинив в предательстве, осудили, отправили по этапу на бескрайний Север.
В то время существовала такая практика, когда репрессированные мужья, чтобы не причинять неприятности близким, отказывались от семьи. Так поступил и супруг Натальи. В последнем письме, которое он написал перед отправкой по этапу, он просил не осуждать его. В конце письма были два слова: "люблю" и "прости". А потом началась Отечественная война. На фронт ушел единственный сын Натальи. Каждый день ждала она весточки с фронта, постоянно останавливала почтальона. Но однажды почтальон остановил ее. По его глазам Наталья поняла, что случилась беда. Похоронку она прочитать так и не смогла и потом долго еще не верила в смерть единственного сына.
"Друг мой!"
Она осталась с матерью. Для бывшей купеческой дочери единственным утешением теперь стала работа. В 1946 году Наталью Ивановну пригласили преподавать ритмику и музыку в только что открывшееся в городе первое педучилище. Коллеги по работе восхищались этой женщиной. Новое время нисколько не изменило ее. Она всегда была подтянута, в белоснежных, отглаженных кофточках. Везде и во всем соблюдала чистоту, ела и ложилась спать в одно и то же время. Следила за собой даже тогда, когда сильно болела. Никогда ни на кого не повышала голоса. Обращалась ко всем: "Друг мой!".
Частыми гостями в ее доме были друзья и коллеги по работе. Предложив им чашечку чая, она могла часами рассказывать про свое детство. Показывала альбом фотографий, на которых она с гувернантками. Иногда коллеги удивлялись: "Откуда у гувернанток такие красивые наряды?". "Как же, друг мой! - говорила Наталья Ивановна. - Все было с барского плеча, поносишь три раза кофточку, наденешь два раза платье - отдаешь им. Мы были не жадными!".
Она любила давать различные рецепты и при этом говорила: "Вот увидишь, что это блюдо обязательно понравится твоим мужчинам!". И действительно, ее горячие бутерброды с сыром всегда нравились мужчинам.
"Наичка! Это ты?"
Уже после войны она встретилась с мужем. Он был проездом в Москве. Специально для этого она поехала в столицу. Эта встреча осталась навсегда в ее памяти.
...Он стоял на перроне вокзала с букетом цветов, сильно похудевший и осунувшийся. Ему все казалось, что сейчас из вагона выйдет все та же утонченная женщина в шикарном наряде.
Она окликнула его первой, он даже сначала не узнал ее.
- Наичка! - как прежде по-ласковому называя ее, воскликнул бывший супруг. - Неужели у тебя нет подходящей одежды? Ты столько всего отдала Советской власти и при этом ничего не заслужила?
Он привык, что она одевалась изысканно. Сейчас на ней была простенькая кофточка с юбочкой да белые брезентовые тапочки, начищенные зубным порошком. В глазах женщины блеснули слезы.
- Сейчас такое время, всем тяжело! - начала оправдываться Наталья.
Встреча была короткой, а за ней начался отсчет страшного одиночества. Спасали лишь воспоминания. Она часто ходила в Художественный музей и подолгу смотрела на семейные реликвии - чайные сервизы, картины, теперь выставленные на всеобщее обозрение. И вспоминала...
Чиновники не разрешили хоронить её в семейном склепе
В конце 60-х умерла ее старенькая мама. Советская власть разрешила вскрыть фамильный склеп на городском кладбище и похоронить ее рядом с супругом. Наталья Ивановна осталась совершенно одна.
В середине 70-х она ушла на пенсию, и теперь ее мир замкнулся в небольшой комнате, где стояли отцовский красивый буфет, мраморный столик и кровать. Коллеги наведывались к ней, помогали, чем могли. Так она прожила два года, а потом ее определили в заволжский дом престарелых. С собой она взяла только зеркало из венецианского стекла как память об отце. И больше ничего.
В доме престарелых она прожила чуть больше года... Узнав о кончине Натальи Ивановны, сотрудники педучилища просили местную власть дать разрешение похоронить бывшую купеческую дочь в семейном склепе Балакирщиковых. Там как раз оставалось одно место (об этом позаботился ее отец перед своей смертью). Но городские чиновники отказали в этом. Похоронили ее на старом заволжском кладбище. Так закончилась печальная судьба купеческой дочери, которой на роду было написано жить и умереть в любви и достатке.
Арсений КОРОЛЕВ.
