Досье За новогодним столом встретил 1 января свое 90-летие патриарх отечественной литературы, почетный гражданин Санкт-Петербурга Даниил Гранин. Молодой инженер, окончивший в 1941 году Ленинградский политехнический институт, со студенческой скамьи ушел в народное ополчение, а вернулся с Великой Отечественной войны с боевыми наградами, в звании капитана, командира танковой роты. Литературную деятельность Гранин начал 60 лет назад, опубликовав свой первый рассказ в журнале «Звезда». Мгновенную популярность получили романы «Искатели», «Иду на грозу», «Однофамилец», «Картина», «Зубр», «Эта странная жизнь», «Обратный билет». В соавторстве с Алесем Адамовичем он написал «Блокадную книгу». Позже появились «Разрушенное милосердие», «Бегство в Россию», «Страх», «Вечера с Петром Великим», «Тайный знак Петербурга». Гранин - лауреат Государственных премий СССР и России, премии президента Российской Федерации в области литературы и искусства, премии правительства Санкт-Петербурга. Он - Герой Социалистического Труда, кавалер многих российских и зарубежных наград. Именем Гранина названа малая планета Солнечной системы номер 3120. Старейшина петербургских литераторов - инициатор создания ленинградского общества «Милосердие» - он президент Общества друзей Российской национальной библиотеки, председатель правления Фонда Д.С.Лихачева, член исполкома регионального общественного движения «Конгресс интеллигенции Российской Федерации», член Германской академии искусств. Вышло в свет восьмитомное собрание сочинений, в том числе книга «Изменчивые тени», работа над которой завершена минувшей осенью. Президент России наградил Даниила Гранина орденом Святого апостола Андрея Первозванного. Даниил Александрович Гранин (Гер! ман) ! один из немногих писателей, кото! рый не стесняется говорить о совести и признаваться в своих слабостях. Его мысли парадоксальны, на первый взгляд. Его спрашивают: «Что пишете?». Он отвечает: «Пишу воспоминания. Это жанр, где невоз! можно быть абсолютно честным». «Как вы относитесь к датам?» ! задают вопрос жур! налисты. Ответ: «Безразлично ! если с ними установить правильные отношения, то они ничего не меняют. Их надо не замечать». Он предпочитает замечать другое. «Я убе! дился, что, сколько ни изучай человека, он остается совершеннейшей тайной. Что та! кое совесть? Зачем она нам дана? От нее только неудобства! Таких непонятных и та! инственных вопросов у меня до сих пор ! великое множество». Думал, что Ленинград не выстоит Раздвоенное детство - так рассказывает писатель о прошлом. Его отец был лесничим, мама - ленинградской портнихой. Сын проводил время то там, то тут. И это время было счастливым, пока не репрессировали отца. Он стал лишенцем, человеком без прав. Отправили в ссылку в Бийск. Тогда, по словам Гранина, он впервые испытал страх. - Тот страх не делился на составляющие, он поглощал тебя полностью. В нашем классе родителей большинства ребят посадили, расстреляли. У моего близкого товарища Толи Лютера сначала забрали и казнили отца, потом пришли за семьей... Никто никаких вопросов не задавал, люди исчезали без объяснений, и от этого становилось еще страшнее. Когда меня отказались принимать в комсомол, почувствовал себя изгоем, неполноценным человеком. Поступил в электротехнический институт, но меня исключили оттуда из-за отца, пришлось идти в другой вуз, где не было специальностей, связанных с военными секретами... Гранин поступил на электротехнический факультет политехнического института, который окончил в 1940 году. После окончания учебы Гранина направили на Кировский завод, где он начал конструировать прибор для отыскания мест повреждения в кабелях. С завода ушел в народное ополчение, на войну. Однако пустили не сразу. Пришлось добиваться, хлопотать, чтобы сняли бронь. - Нынешней молодежи вряд ли возьмусь растолковывать, почему записался в народное ополчение и попал в окопы с бутылкойзажигательной смеси в руках. У меня даже винтовки не было, не говоря уже про автомат, но я шел вперед и без колебаний умер бы за родную страну. Хотя умирать, конечно, не хотелось... Сейчас к партии коммунистов я не имею никакого отношения. А тогда, в январе 42-го года, было отчаянное положение. Я был на Ленинградском фронте и не думал, что Ленинград выстоит. А раз уж все равно суждено погибать, то лучше во имя идеи. Другой идеи не было. К сожалению, сейчас только одна идея - обогащайтесь, кто как может. Вот какая у нашего общества идея. А моя личная идея - сохранить порядочность, честность, интеллигентность. Такие вот простые вещи... А «За Родину! За Сталина!» не только сам не кричал, но ни разу ничего подобного не слышал. Поднимаясь в атаку, люди орали от страха, себя подбадривали, врага испугать старались. Одни матерились, другие вопили «Ура!», третьи молились, четвертые вспоминали родных... На войне Гранин встретил любовь. Как только успели зарегистрироваться, так объявили тревогу, и они просидели, уже мужем и женой, несколько часов в бомбоубежище. Так началась семейная жизнь. Этим и надолго прервалась, до конца войны. - Однажды мы выпили с соседом по землянке, и он вдруг заговорил, что не понимает сталинских слов о вероломности Гитлера, о внезапности нападения фашистов, якобы и предопределивших их успех на первом этапе войны. Мол, а где же наша разведка, где сталинские соколы, которые с воздуха должны были все увидеть и доложить в Кремль? Вопросы наивные, но я тогда подумал: а ведь и правда, странно все получается... Долгое время мне казалось, что только на нашем участке фронта не хватает танков, орудий и самолетов, а везде они есть. Но постепенно я прозревал все больше и больше. Приступы сомнений, критического отношения к поступкам и словам Сталина стали повторяться, учащаться. А когда мы вошли в Германию, я совсем загрустил. Оказывается, загнивающий капитализм выглядел совсем не так, как нам о нем рассказывали. Небольшая нота, но важная Доставшуюся послевоенную жизнь Гранин считал подарком. Работал в Ленэнерго, в кабельной сети, где надо было восстанавливать разрушенное в блокаду энергохозяйство. А в конце 1948 года вдруг написал рассказ, про аспирантов. Назывался он «Вариант второй». Даниил Александрович принес его в журнал «Звезда», где его встретил Юрий Павлович Герман, который ведал в журнале прозой. Герман обладал особым свойством, литература понималась им как дело веселое, счастливое при самом чистом, даже святом, отношении к нему. Гранину повезло. Рассказ был напечатан в 1949 году, почти без поправок. В Ленинграде в те годы еще сохранилась замечательная литературная среда - были живы Евгений Шварц, Борис Эйхенбаум, Ольга Берггольц, Анна Ахматова, Вера Панова, Сергей Цимбал, Александр Гитович,- то разнообразие талантов и личностей, которое так необходимо в молодости. «Есть для меня замечательные примеры , писал позже Гранин. - Пушкин, который радовался всем достижениям поэзии, которая его окружала, своим современникам, более или менее талантливым. Чем талантливее, тем ему было приятнее. Тому же Баратынскому, Полежаеву и т.д. - всем. И даже в «Моцарте и Сальери» он очень интересно заметил: Моцарт считает, что Сальери гений. Это не парадокс для гения нет соперников. «Доколь в подлунном мире жив будет хоть один пиит». Это важная черта - не все завидуют друг другу. В человеческом сообществе есть нота радости за окружающих людей, талантливых, удачливых. Небольшая нота, но важная, она звучит». Исходя из этого, Гранин и живет. Например, Фонд Лихачева, которым он руководит, наградил шестерых людей - подвижников. Фонд весь год искал по стране людей, которые живут не так, как другие. Один из награжденных - ученый-океанолог, он живет на маяке под Владивостоком. Он сумел организовать молодых ребят, которые увлеченно занимаются экологией моря. Другой, архиерей, создал приют-семью из 53 детей. Третий в Пскове занимается лечебной педагогикой с умственно отсталыми детьми. «Вообще понятие подвижников у нас как-то исчезло, как исчезли понятия святых и блаженных. Это люди, которые более всего необходимы во времена, когда трудно от растерянности не потерять веру в настоящее. Подвижники, как и святые, нужны, конечно, не для примера, не для подражания. Для образца. Чтобы понимали, как можно жить, отбросив набор банальных ценностей, которыми мы все сейчас переполнены. И найти свои. Писатель - не тот человек, который должен давать ответы. Как говорил Герцен, мы не врачи, мы - боль. И этой болью писатель может поделиться с читателем». Образ защитника культуры Отрывок из книги Даниила Гранина «Причуды моей памяти» «Дмитрий Сергеевич Лихачев жил, работал в полную силу, ежедневно, много, несмотря на плохое здоровье. От Соловков он получил язву желудка, кровотечения. Почему он сохранил себя полноценным до 90 лет? Сам он объяснял свою физическую стойкость «резистентностью». Из его школьных друзей никто не сохранился. «Подавленность? Этого состояния у меня не было. В нашей школе были революционные традиции, поощрялось составлять собственное мировоззрение. Перечить существующим теориям. Например, я сделал доклад против дарвинизма. Учителю понравилось, хотя он не был со мною согласен». «Я был карикатурист, рисовал на школьных учителей. Они смеялись вместе со всеми». «Они поощряли смелость мысли, воспитывали духовную непослушность. Это все помогло мне противостоять дурным влияниям в лагере. Когда меня проваливали в Академию наук, я не придавал этому значения, не обижался и духом не падал. Три раза проваливали!» Он рассказывал мне: «В 1937 году меня уволили из издательства с должности корректора. Всякое несчастье шло мне на пользу. Годы корректорской работы были хороши, приходилось много читать. В войну не взяли, имел белый билет из-за язвы желудка. Гонения персональные начались в 1972 году, когда я выступил в защиту Екатерининского парка в Пушкине. И до этого дня злились, что я был против порубок в Петергофе, строительства там. Это 1965 год. А тут, в 1972 году, остервенели. Запретили упоминать меня в печати и на телевидении». Скандал разразился, когда он выступил на телевидении против переименования Петергофа, Твери в Калинин. Тверь сыграла колоссальную роль в русской истории, как же можно отказываться. Сказал, что скандинавы, греки, французы, татары, евреи много значили для России. В 1977 году его не пустили на съезд славистов. Членкора дали в 1953-м, в 1958-м провалили в академии, в 1969-м отклонили. Ему удалось спасти в Новгороде застройку Кремля от высотных зданий, спас Земляной Вал, затем Невский проспект, портик Руска. «Разрушение памятников всегда начинается с произвола, которому не нужна гласность». Он извлек древнерусскую литературу из изоляции, включив ее в структуру европейской культуры. У него ко всему был свой подход: ученыеестественники критикуют астрологические предсказания за антинаучность. Лихачев - за то, что они лишают человека свободы воли. Он не создал учения, теории, но он создал образ защитника культуры».
