В 70-80-е годы со страниц областных газет, передач радио и телевидения не сходила фамилия братьев Анатолия и Александра Пастуховых, знатных механизаторов из совхоза имени Крупской Мелекесского района.
Передовики и новаторы, орденоносцы и лауреаты, неформальные лидеры коллектива, - все это в прошлом.
Сегодня - другая страна, другой строй, старость, мизерная пенсия, болезни.
И вечный удел пожилых: воспоминания и размышления.
Анатолий Егорович Пастухов: - Наши родители были среди первых переселенцев, которые закладывали этот совхоз.
Они потомственные хлебопашцы, крестьяне. Нас было пять братьев, из которых выжили только мы двое. Я первый, Александр - последний, остальные умерли.
Я 1935 года рождения. Уже много лет прошло, но до сих пор у меня перед глазами силуэт моего отца. Я стою на койке, он меня поднял, поставил на пол и говорит: «Ну, сынок, ты будешь теперь за старшего».
Был декабрь, шел дождик.
Товарищи отца собрались проводить его на фронт. Отец был комбайнер, коммунист, у него была бронь. Но в декабре 41-го, когда немец напер на Москву, бронь сняли, да он и сам за нее не держался. Погоняли их с неделю где-то возле Мулловки и - на фронт. В первые же дни он погиб. Было ему 29 лет.
Отец наш был человеком умным, толковым, работящим.
Получал хорошую зарплату, большие премии. Премии были не деньгами, а, например, в виде велосипеда. И вот эти вещи, которые хранились в семье, помогли нам выжить в войну: мама меняла их на продукты. Голодали, ели траву, но выжили.
Сейчас иной раз услышишь от тех, кто помоложе: «Вы не объедались, ели траву, крапиву, поэтому до сих пор крепкие». Не знаю, может, и так. Но такого детства я никому не пожелаю. Фильм такой есть «Подранки», это и про нас.
Картинка из военного детства. Мы голодные, маленькие, наши матери бесконечно работают. И вот тогдашний директор Буковшин (тайком или как) раздробит, размелет и потихоньку сунет женщинам какие-то зерновые отходы.
Они принесут, сварят и нас накормят.
По рассказам матери, он людей не обижал, старался поддержать и все говорил женщинам: «Вы кормите детей, это будущее поколение».
Он был послан из Москвы, был смелый, брал на себя ответственность. На него писали доносы. А он так говорил: «Я и судья, и защитник, и прокурор. Если кто не хочет работать, завтра будет повестка и в 4 утра быть в военкомате».
Люди знали, что это на самом деле так, боялись его и слушались. А то, что наше поколение сохранилось, - это во многом его заслуга.
В 1944-45-м годах ученики и товарищи нашего отца возвращались с фронта: искалеченные, кто на клюшках. Я уж к ним прижимался, и они меня не отталкивали.
Как я начинал: пацаном совсем возил воду на быках.
Привезу в поле, казалось бы, мое дело - вода: залил, уехал.
А я к технике лезу. Хочу помогать, весь испачкаюсь. Вот наши учителя и заметили нас с братом и рано взяли к себе в помощники.
Александр Егорович Пастухов: - Учителями нашими были братья Страшновы: Андрей Васильевич и Михаил Васильевич. Выращивали нас с братом, как своих детей. В 51-м году я закончил пять классов.
О дальнейшей учебе не задумывался: хотелось поскорее вырваться из этого голодного положения. Голод, холод, мать была разнорабочей: куда пошлют. Могли послать в лес на заготовку дров. А лес у нас очень далеко. Уезжала на сутки, возвращалась на другие. А мы одни.
Сначала я был прицепщиком у Страшновых. В 12 лет сел на трактор и проработал шесть лет - без всяких прав, без документов.
Анатолий Егорович: - Потом пришло время: без бумажки ты - букашка, а с бумажкой - человек. Надо было учиться и получить какой-нибудь документ. Направили меня на курсы в Старую Майну - за шесть месяцев 16 предметов. Я сдал все на «отлично».
Вернулся домой, мои учителя на меня сразу «лапу наложили»: с нами будешь! Брат меня младше. Когда я ушел в армию, они на мое место взяли его. Тоже самоучкой учился. А как я демобилизовался, его направили в школу механизаторов в Сенгилей.
Александр Егорович: - Из Сенгилея, во время учебы, нас посылали на уборку в Оренбургскую область, на целину. В 1959 году вернулся сюда, в совхоз. Учился я при директоре Жилине, а работать начинал уже при Костине.
Анатолий Егорович: - С Михаилом Николаевичем Костиным у нас были самые тесные отношения. У него - высшее образование, у меня - четыре класса. Он - директор, я - механизатор. Он - член обкома партии, и я - член обкома партии. Вместе едем, вместе сидим на пленуме. Он как Герой Соцтруда - обычно в президиуме, я - в первых рядах.
Потом, уже в 80-е, меня избрали председателем совета трудового коллектива. Никогда он единолично не решал важные вопросы. Всегда позвонит: «Анатолий, зайди, надо посоветоваться».
А какие урожаи были! На некоторых полях (500-600 гектаров) урожайность была по 70-80 центнеров. Возьмешь в руки горсть пшеницы - она как золото!
Александр Егорович: - Мы ставили много рекордов, испытывали новую технику, были на виду. С 1960 года у меня собрался чемодан наград и почетных грамот. (Да и у брата их не меньше.) Не проходило года, чтобы я не получил две-три награды: областные, республиканские, союзные. Два ордена Трудового Красного Знамени, один - Ленина, Октябрьской Революции, Государственная премия СССР, две золотые и серебряная медали ВДНХ.
Размера Государственной премии мы тогда даже не знали. Лично я на руки получил 462 рубля. (Видимо, вычли то, что жил я в Москве, наверное, с неделю.) А когда случилось землетрясение в Армении, эти деньги я передал туда. Так что с этой премии я не оставил себе ни рубля. Но мне не было жалко. Я зарабатывал хорошие деньги: 300-400 рублей. Больше меня никто не зарабатывал.
Этого хватало вот так! Скотину не держал, все силы и всю душу отдавал совхозному производству.
Анатолий Егорович: - Мы были молодые, энергичные, работа шла хорошо, настрой был. Мы были все как одна семья. Не то что два брата, а коллектив механизаторов отделения. Работать - так работать. Веселиться - так веселиться. Рыбалка - поехали, мужики, на рыбалку! Золотое было время. Но затормозить мы его не могли и вернуть его невозможно.
Александр Егорович: - За жизнь я заработал себе кучу болячек, стал инвалидом.
Жена тоже инвалидность получила на производстве. В свое время мне начислилимаксимальную для области пенсию. А сейчас я получаю 3100. За квартиру плачу 1200. Много денег надо на лекарства.
На детей надеяться не приходится, сами еле сводят концы с концами. Сын служил на космодроме Байконур, стал инвалидом. Пенсию получает 1800. Двое детей. Как хочешь, так и живи. Вся надежда только на скотину, но ведь силы уже не те. В совхозе, конечно, помогают, так ведь совхозу самому тяжело.
Вот меня сейчас внучата спрашивают: «Деда, а зачем эти награды?». И мне стыдно становится. Получается, что от орденов этих нет никакой пользы. Вот, говорят, в Самарской области за каждую правительственную награду платят в месяц по тысяче. У меня их пять, если бы я пять тысяч получал, то было бы нормально.
А страну, которую мы потеряли, до слез жалко. Сколько трудов мы вложили! Нынешний директор совхоза Голубков из последних сил держит эту громадину на плаву. Если бы не его талант, совхоза уже бы не было. В сегодняшней системе, кажется, все работает против сельского производства.
А сверху мы слышим одни разговоры. Дел пока нет. Посмотришь на округу, на пустующие земли, - слезы наворачиваются. Кое-где уже деревья выросли под два метра! А ведь с этой земли можно было все взять и жить вот так!
Анатолий Егорович: - Не знаю, как это у других, а я просыпаюсь ночью и начинаю все в памяти перекладывать. Все поля, долины, все массивы «обойду». Вспомню, где когда сбои случались, где когда с кем-то встречался и разговаривал. Все эти мгновения в памяти перебираю. Вспоминаешь - и вроде как настроение поднимается.
