Суббота 25 августа 2007 года №94(2969)

Статья 1885 года Я не задаюсь целью пересказывать историю многострадальной школы Ивана Яковлева в Симбирске, она сколько-нибудь грамотному человеку в той или иной степени известна. Известна, должно быть, и роль Ивана Яковлевича Яковлева в культурном становлении своих соплеменников-чувашей. Интерес к педагогическому опыту Яковлева то затихает, то оживает. Вот и я, хоть и небольшой специалист в области яковлевских идей, загорелась, когда в моих руках оказались две прекрасно изданные в Чебоксарах книги: первая - Н.Краснова «Иван Яковлев и его потомки» (1998 г.) и вторая А.Жиркевича «Мои встречи с И.Я.Яковлевым» (1998 г.).
С Красновым я не знакома (вернее, не с ним, а с его произведениями), а вот Жиркевич в истории Симбирска первой четверти ХХ столетия известен во многих ипостасях, и хотя я учитель истории, но нигде не встречала описания его роли в жизни чувашской школы в самый трудный ее момент.
Сделала выписки, кое-какие заметки стали складываться в систему, но чего-то не хватало. Я вспомнила, что в многочисленных папках архива моего отца была то ли старая газета, то ли журнал с упоминанием о чувашской школе. И вот поиски мои увенчались успехом. Я держу в руках несколько листов журнала «Церковный вестник» за март 1885 года. С нетерпением ищу и нахожу на странице 196 в рубрике «Разные известия и заметки» заголовок «Освящение храма при чувашской школе в Симбирске (письмо в редакцию)». Из этого достаточно большого письма Алексея Покровского я практически ничего нового не узнала, но как было интересно читать уже знаемое, из источника, который буквально по горячим следам повествует о том, что есть сейчас даже в популярной литературе. «20-го января текущего года совершено освящение храма при симбирской чувашской центральной школе...
Самый обряд освящения храма и последовавшая за ним литургия, совершенная преосвященным Варсонофием с обычным ему глубоко-христианским смирением и какой-то особенно сильно действующей на сердце простотою, должны были на присутствовавших в храме учеников школы произвести глубокое впечатление... Во время литургии хором чуваш было пропето несколько песнопений на чувашском языке, как бы в напоминание об апостольской проповеди на различных языках, в день сошествия Святого Духа, имени которого посвящен и сам храм...».
Преосвященный Варсонофий, упоминаемый нами выше, - это архиепископ Симбирский и Сызранский (Иаков Охотин), управлявший епархией в 1882-1895 годах.
Первый труженик и честный человек Интересно знать, а кто же он, автор письма в редакцию? Имея высшее духовное образование (закончил Петербургскую духовную академию со степенью кандидата), Алексей Прокофьевич Покровский преподавал в Симбирской духовной семинарии историю, затем географию и, опять-таки, историю в военной гимназии. Как истинный интеллигент и прогрессивно мыслящий человек он поддерживал любое начинание, направленное на просвещение. Так он оказался в кругу знакомых Ильи Николаевича Ульянова, на смерть которого откликнулся воспоминаниями в «Симбирских губернских ведомостях», а в 80-90-х годах был в тесных дружеских отношениях и с Иваном Яковлевичем Яковлевым.
В конце сентября 1896 года Иван Яковлевич писал сыну: «26 сентября умер дорогой мой друг Алексей Прокофьевич Покровский, с которым я был в самых близких и сердечных отношениях... Не стало соловья... Покровский был человек даровитый, а главное - первый труженик и честный человек... Он любил меня, любил и дело мое - просвещение чуваш...».
Кратко прослеживая творческий путь Яковлева, Покровский пишет: «Будучи чистым чувашем - крестьянином по происхождению, он добился... поступления... в классическую гимназию, а затем... поступил в Казанский университет. В это время пред ним во всей полноте раскрылось то глубокое умственное и нравственное убожество, в котором до сих пор оставались его единоплеменники, и бывши еще в гимназии, он...
сумел, сначала на самых скромных основаниях, открыть школу для своих единоплеменников, в Симбирске, в частном доме. В время... пребывания в университете, при помощи директора инородческой учительской семинарии Н.И.Ильминского, он точно определил характер и цель образования, какое должны получать чуваши в его школе...».
Всенощная на родном языке А кто Ильминский? Какую роль он сыграл в жизни Яковлева и, главное, в его школе? Ответить попытаюсь словами Ивана Яковлевича: «...
был у Ильминского, долго говорили с ним, был в его школе, Ильминский... чудесный человек... Это образованнейший, умнейший человек...
Встретил он меня... просто... Да профессор ли это Казанского университета Николай Иванович Ильминский, действительный статский советник? подумал я...».
А теперь о главном. Ильминский, как мы говорили, был не только профессор и штатский генерал, но и директор (заведующий) национальной учительской семинарии (татарского училища), где успешно претворял в жизнь свои педагогические идеи. На примере Ильминского появилось у Яковлева правильное видение своей деятельности, только теперь в школе чувашской. Вот как об этом пишет сам Ильминский: «... разговор коснулся крещенотатарской школы, я пригласил его... дело было в субботу, - в... школу ко всенощной. Мы... явились в школу раньше начала службы... потом отстояли всю всенощную. Школа и церковная служба на инородческом языке и вид учащихся инородцев, сознательно и душевно и... весело и любовно внимающих богослужению и исполнявших его на своем родном языке, все это произвело на Яковлева сильное и глубокое впечатление и раздумье... Вот когда... Яковлев убедился в пользе и необходимости родного языка в образовании инородцев и пожелал применить со временем этот способ в своей Симбирской школе».
У Покровского это звучит уже как нечто неоспоримое: «Грамотность, сначала на чувашском языке, должна быть орудием для усвоения истин христианской веры, ...по мере развития сознания, когда чувашский язык явится уже недостаточным для выражения всего круга понятий..., переходит к... основательному и сознательному изучению русского языка, который... сольет их умственно-органически с русской народностью, не разрывая, в то же время, их связи и с своим племенем...».
Усвоение истин христианской веры на родном языке было не только способом приобретения навыков грамотности, но, и это самое главное, утверждениемв языческой чувашской деревне православного верования. А владение русским языком вело будущих учителей-чувашей не только к познанию основ наук, но и к активному их изучению.
«Не изгоняет лаптей» «...Считая религиозно-нравственное просвещение существеннейшей принадлежностью жизни... г.Яковлев, - пишет далее Покровский, - избегает введения в... школе... комфорта, который бы резко разъединил учащихся... с той обстановкой, из которой они вышли и в какую они должны возвратиться...». В этом и есть истинное понимание народного учителя: «Вышел из гущи народной вернулся в народ». У учащихся Яковлев «не изгоняет... лаптей, как национальной обуви», они удовлетворяются «вполне питательной» скромной пищей, живут в простом помещении, удовлетворительном «в гигиеническом отношении». Мы видим, что идеи, которые обрели жизнь у Ильминского в Казани, не только привились в Симбирской школе Яковлева, но и дали прекрасные плоды: «...ученики ее к концу курса прекрасно читают и пишут по-русски и вполне достаточно понимают славянский язык для уразумения богослужения, а также имеют достаточные для школьного учителя сведения и из других наук».
Жизнь своих соплеменников-чувашей Яковлев не представлял вне общения с русским народом. Идея сближения с русским народом у Яковлева четко сформулирована в его «Духовном завещании»: «Чтите и любите великий, добрый и умный русский народ, таящий в себе неисчерпаемые силы ума, сердца и воли...
народ этот да будет руководителем и вашего развития: идите за ним и верьте в него... Верьте в Россию, любите ее, и она будет вам матерью».

Елена ПЛАТОНОВА, учитель истории Карлинской средней школы.

[Обратно...|Обсудить статью|Следующая]