Самое точное представление об эпохе можно получить по судебным документам. Здесь все - нравы, система ценностей, сама жизнь. Судебное ведомство во все времена было не просто востребовано, а перегружено работой. Самый большой фонд Ульяновского областного госархива фонд окружного суда. В нем свыше 27 тысяч дел, которые занимают несколько стеллажей в хранилище. Эти материалы в связи с юбилеем Симбирского окружного суда (а ему 27 ноября исполнилось 135 лет) просматривал научный сотрудник госархива Антон Шабалкин. Некоторыми интересными фактами и наблюдениями он поделился с читателями «СК». К делу пришили косу Судебная система девятнадцатого и начала двадцатого столетий четко делится на дореформенный и послереформенный периоды (новые «судебные уставы» были приняты в 1864 году). При старом законодательстве дела рассматривались не то что годами - десятилетиями. Уж умирали все участники тяжбы, но прекратить ее не представлялось возможным по каким-то бюрократическим правилам. Пример тому - дело о растрате, которое тянулось с 1848 по 1872 год. Суть его в следующем: после смерти секретаря карсунского городового магистрата Петра Дурасова обнаружилась растрата в 257 рублей и 88 с тремя четвертями копейки. Дочь и зять Дурасова оказались несостоятельными. Тяжба зашла в тупик и тлела 24 года. Только после реформы Симбирский окружной суд положил ей конец. Дореформенный суд отличался тем, что нередко в его документах оказывались вещественные доказательства - настоящий подарок для историков и архивистов. Так, к одному из дел Сызранского уездного суда была пришита коса, а точнее - ее фрагмент. Как следует из судебных материалов, дело «с косой» началось с ссоры хозяина кабака и зашедшего туда унтер-офицера Клементия Дмитриева. В мужские разборки были втянуты и домочадцы, в том числе - супруги спорщиков. Когда дело дошло до суда, каждая сторона представила свою версию произошедшего. Унтерофицер для убедительности в качестве вещдока приложил еще и кусок косы своей жены Авдотьи. Авдотья так и осталась неотмщенной. Дело закончилось мировым соглашением сторон и было сдано в архив вместе с косой, которой теперь уж минуло больше полутора веков. А в 1853 году Сенгилеевское городническое правление подшивает к делу клок бороды. Декорации у этой истории те же - питейное заведение. Один из ее героев, обидчик, - опять же унтер-офицер. По словам пострадавшего крестьянина, он без всяких причин, молча, вцепился ему в бороду и выдрал ровно половину. То ли пострадавший преувеличил свои потери, то ли бороденка была у него тощенькая, только рыжий спутанный клок волос, прикрепленный к материалам дела, на полбороды никак не тянет. Уже накануне реформы Симбирский уездный суд рассматривал дело о распоясавшемся рядовом Александрове. Чтобы усмирить буяна, полицейский сотник Ягурнов двинул ему в челюсть и выбил зуб. Зуб тоже приложен к документам, и по нему видно, что рядовой Александров жестоко страдал от кариеса. Так что сотник, возможно, даже оказал ему услугу, избавив от трат на дантиста. Лечил мышьяком С реформой 1864 года судебная сфера обрела ряд свобод, о которых раньше и помыслить было невозможно. Появилась адвокатская защита, суд присяжных, прения сторон... Царь хотел «водворить в России суд скорый, правый, милостивый и равный для всех...». Таким он и был. Особенно - на первых порах. Пример тому - дело о похищении куска ситца. Обвиняемый крестьянин села Кузькино Степан Кузов пытался стащить из лавки двадцать аршин розового ситца. При этом был сильно пьян. Как следует из судебных материалов, Кузов и прежде был нечист на руку, его ловили на краже со взломом. Тем не менее защитником такому пропащему мужичонке был назначен статский советник (полковничий чин!). Подсудимому в ходе заседания было предоставлено «слово для замечаний». Со временем меняются не только люди, но и система ценностей. Так что в иных делах гуманность суда позапрошлого столетия нашим современникам может показаться перевернутой с ног на голову. Вот, например, дело о недозволенном врачевании. Крестьянин Карсунского уезда Исаак Спиридонов взялся лечить некоего Матвеева. Дал ему в качестве лекарства блин, посыпанный белым порошком, после чегопациент умер. Оказалось, что порошок был мышьяком, а Спиридонов о природе своего снадобья и не подозревал. Суду пояснил, что лечил так и раньше от лихорадки. Больных сначала сильно рвало, а потом они выздоравливали. Тут же вспомнилось, что иные и не выздоравливали, а совсем наоборот. Только тогда их уход в мир иной с белым порошком лекаря-самоучки никто не связывал. Суд приговорил Исаака Спиридонова к двум месяцам ареста и церковному порицанию. То, что врачеватель отправил к праотцам уйму народу, как-то отодвинулось на задний план. Суд аргументировал столь мягкое решение тем, что корысти в действиях Исаака не было никакой. Жизнь человеческая ничто, закон – все Крестьянин Егор Иванов, подвыпив, имел привычку избивать своего пасынка - двадцатилетнего Данилу. После очередных побоев парень горько рыдал в сенях, а потом вдруг затих. Отчим спокойно улегся спать, а утром нашел Данилу повесившимся. Самоубийство Иванов решил скрыть - подкупил священника, чтобы тот за пятнадцать рублей и двадцать фунтов меду согласился похоронить Данилу по церковным канонам. Так уж сложилось, что истина стала известна двум мужичкам, и они принялись Иванова шантажировать. Тот заплатил и им, но слухи по селу все-таки поползли. Была назначена эксгумация, на шее трупа обнаружился характерный след... Виновным по делу проходил отнюдь не отчим, а священник. Главным вещдоком стал венчик, снятый с головы трупа. Он и сейчас в материалах дела. За нарушение правил погребения священник был арестован на три месяца и оштрафован на десять рублей. Отчим и мужички-шантажисты проходили по делу как соучастники. Их приговорили к семи дням ареста. О несчастном Даниле в ходе судебного разбирательства никто и не вспомнил. Вопрос об обстоятельствах, которые толкнули парня в петлю, даже не пытались поднимать.
